Кондратий Жмуриков - Халява для раззявы

Костик поежился, сюрреалистические картинки вызывали неприятное ощущение, но совершенно обратный эффект. Впечатление от них ужасно хотелось скрасить глоточком из той самой бутылки. Сивухину стало не по себе, он уже жалел о своем приходе сюда в таком качестве.

Костик перевел взгляд на различные лозунги, развешанные на стенах там, где антиалкогольных плакатов не было. Это оказались высказывания товарища Фрейдюнгова. Костик успел прочитать всего парочку из них, типа: «Только тех, кто любит труд, нормальными людьми зовут», «Товарищ – ты не псих, ты просто нуждающийся в лечении трудом», «Труд сделал из обезьяны человека и превратил нашего пациента в нормального, психически здорового строителя коммунизма»…

Заведение внушало все большее и большее подозрение. Рыжуха, снова появившаяся на пороге, показалась Костику страшной и уродливой. Ее ярко-красные губы, напоминали пасть того самого змея, пожиравшего бедолагу алкоголика и его семью. Костик привстал и попятился было к выходу, но его тут же остановила бдительная медсестра:

– Погодите-погодите, доктор сейчас придет и вас вылечат. Тут всех вылечивают. У нас, так сказать, стопроцентная вылечиваемость. Не можешь – поможем, не хочешь – заставим. Методика (медсестра ткнула пальцем в абсурдные высказывания светила). Наш главный нас знаете, какой… все труды товарища Фрейдюнгова изучил и на практике применил…

Рыжуха в экстазе закатила глаза, давая понять, что доктор Светило и Кудесник в своей области, ничуть не уступающий величайшему и выдающемуся товарищу Фрейдюнгову.

От этого Сивухин устало еще неприятнее, засосало под ложечкой, лоб покрылся холодным липким потом. Короче говоря, когда через пять минут на пороге комнаты появился высокий худой бородатый брюнет, Костик являл собой типичную картину расстроенного и запуганного пациента.

Доктор, а это был именно он, протягивая руки к Сивухину, улыбался так, как будто Костик был его лучшим другом или любимым родственником:

– Здравствуйте, здравствуйте, дорогой мой. Рады-рады, просто чудненько, что вы решились к нам прийти.

Сивухин невольно оглянулся, посмотреть, кто стоит сзади него и кому обращены эти слова. Там естественно никого не было. Сивухин с любопытством посмотрел на доктора, может у него тоже того, с головой?

– Варвара, дайте пожалуйста карточку, товарища… – Доктор прищурив один глаз прочитал имя, с карточки, быстро поданной медсестрой, – Мерзеева Георгия Михеича. Очень редкое у вас отчество, голубчик. Прелестнейшее отчество, наверняка с дурной наследственностью. Михей любил выпить? – произнес доктор.

Костик непонимающе уставился на доктора.

– Ну, батюшка ваш, Михей, выпить любил? – спросил снова доктор у Костика и добавил, обратившись к медсестре – Вот видите, Варвара, уже наблюдается некоторая деформация памяти. Нужно будет протестировать, на сколько. Думаю, придется начать с заучивания парочки наших гимнов и работе на газонокосилке. Высказываний Учителя пока не потянет…

Доктор удовлетворенно потер руки, как будто в «Лотто-миллион», только что выиграл кругленькую сумму и произнес:

– Обожаю трудненькие случаи.

Тут только до Сивухина дошло, что его расспрашивают о мифическом отце. Раз отчество он себе выдумал Михеич, значит отца звали Михеем (имя и отчество, не долго думая, было заимствовано у бывшего работодателя, теперешнего конкурента). Он заулыбался и с облегчением произнес:

– Любил, любил. И до и после и во время…

Доктор достал какой-то молоточек, пригласил Сивухина сесть на кушетку и стал постукивать по разным частям тела Костика. По ходу дела он задавал совершенно разные вопросы, на которые Костик не успевал отвечать, да его ответы и не интересовали доктора. На все вопросы он отвечал сам.

– Спите как? Бесенята не мерещатся? Голоса не беспокоят? Много пьете? Семья? Дети есть? Хронические заболевания? Жалобы?

Вторая часть беседы, во время которой Варвара деликатно удалилась из кабинета, касалась финансового вопроса. Сивухин честно признался, что с финансами туго, но заявил, что руки у него золотые и в электричестве он разбирается. Формальности были утрясены и Сивухина под присмотром Варварочки отправили в один из корпусов больницы.

По дороге Костик пытался наладить более близкие отношения с рыжеволосой Варварой. Та оказалась дамочкой словоохотливой и посвятил Сивухина во все интриги (как же без них в нашей жизни. Неважно что это – психушка, библиотека, Генштаб или тюрьма. Где люди – там и интриги) заведения имени Человека и Психиатра. Она же рассказал о распорядке и празднике, который будет устроен силами пациентов и медперсонала. Выдала одежду, распечатку какого-то дурацкого стихотворения с нотами и удалилась.

Сивухин переоделся в казенное, достал заранее приготовленную бутафорскую сумку электрика и отправился на разведку. О существовании музея он уже знал. Тот находился под заботливым оком главврача и располагался в отдельно стоящем флигеле. Костик прогуливался вокруг изредка подходя к столбам с проводами, для видимости стучал по ним ногой, задирал голову вверх, и поморщившись, сплевывал на землю. Для сторонних наблюдателей он выглядел самым обычным электриком, проверяющим состояние электропроводки. Состоянием этим по всей видимости он был недоволен.

Ближе к вечеру в музей была организована экскурсия вновь прибывших пациентов и Костик без всяких осложнений попал внутрь заветной комнаты. Журнал был там. Он стоял в ряду ничем непримечательных брошюр, написанных при жизни товарищем Фрейдюнговым. Как выяснилось, в «Буднях Механизатора» тоже была напечатана одна из статей этого известного специалиста.

От скуки Сивухин принялся разглядывать лица пациентов. Никто из них на психов не походил. Нормальные человеческие лица. Правда некоторые выделялись безмятежностью во взгляде, слишком широкой улыбкой на лице. Только один человек не понравился Сивухину. Он выпадал из всей этой толпы: коротко стриженный здоровяк лет двадцати пяти, с хмурым лицом и колючим взглядом маньяка-садиста. Сивухин заметил как парень шарил глазами по экспонатам и задержал свой взгляд на журнале. Потом снова отвел глаза, безразлично разглядывая личные вещи великого ученого: халат, очки, недоеденную горбушку черного хлеба, сломанный карандаш и целлулоидного пупса с отгрызанным носом. Этого пупса, якобы, он всегда носил с собой, так как считал его, приносящим удачу. Костик в очередной раз утвердился в своем мнении, что все психиатры – немножечко психи.

Стриженный сделал несколько шагов в сторону полки с журналами, затем подошел к окну и незаметно подергал ручку. Сивухин насторожился, увиденное все больше и больше беспокоило его. А что если это – засланец Мерзеевой и Михеича? Костик решил не спускать глаз с этого парня. Весь вечер он следовал за ним тенью, даже сел рядом во время ужина и пытался разговорить: