Давид Кон - Сделка обреченных

– Об отце я знаю только по рассказам матери, – сказал он. – Она его очень любила, и его смерть стала для мамы тяжелым ударом. Что я могу добавить к тому, что вы уже раскопали о нем, мсье? Увы, но мои сведения об отце очень скудны. Его действительно арестовали 16 апреля тридцать пятого. Но все началось на несколько дней раньше. Отец рассказал матери, что погиб его близкий друг Пьер Матин. Мама пыталась выяснить подробности, но отец сказал только, что была очень важная операция и что-то не сработало. Он сказал, что обязательно должен разобраться, что именно не сработало, и понять, кто виноват в гибели Пьера. А потом отца арестовали. Он провел в тюрьме четыре дня. Двадцатого вечером его выпустили. Отец вернулся домой. Матери дома не было. Она уехала в Нант. Мама была актрисой и часто ездила на гастроли. А нас с сестрой оставляла у бабушки. Отец позвонил маме и сказал, что у него все в порядке и он уже дома. Она спросила, все ли неприятности позади. Он ответил: «Все нормально, но будет лучше, если мы переедем в какой-нибудь небольшой городок подальше от Парижа». У мамы с Парижем была связана вся жизнь, но ради отца она согласилась на переезд. Она стала расспрашивать отца, что же случилось. Он сказал: «Вернешься, поговорим». А на следующий день он скончался.

– От кровоизлияния в мозг? – спросил Андрей.

– Такой диагноз записали в истории болезни. Но мама не поверила. Она не сомневалась, что отца убили.

Нижняя челюсть гиганта дрогнула, и на ресницах повисли слезы. «Все крупные и сильные мужчины сентиментальны, – подумал Андрей. – Интересно, почему? Может, они чувствуют в себе силу помочь попавшим в беду людям, но не могут сделать это, оттого что их нет в этом мире?»

– Почему ваша мама полагала, что ваш отец был убит?

– Потому что… – начал Мартинес, замолчал, встал и вышел в соседнюю комнату.

Несколько секунд Андрей сидел молча. Наконец Мартинес вернулся. У него в руке был небольшой клочок желтой бумаги.

– Вот, – сказал он и положил бумагу на стол.

– Что это? – спросил Андрей, не отводя глаз от толстых пальцев Мартинеса, прижимавших бумагу к полированной столешнице.

– Записка, которую отец смог переправить нам в первый день своего заключения. Я не знаю, как он это сделал. Я даже не знаю, кто принес эту записку. Мама говорила, что в дверь кто-то постучал. Она открыла, но за дверью никого не было. А в почтовом ящике она нашла эту записку. Почерк отца она, конечно, узнала.

Андрей склонился над запиской, пытаясь разобрать слова.

– «Нас предали свои. Пьера отправили на верную смерть. У него не было ни одного шанса. Я не собираюсь молчать. Я не прощу им Пьера. Прощай! Береги детей!»

Андрей поднял глаза. По щеке Мартинеса ползла слезинка. Заметив взгляд Андрея, он смахнул слезинку и потянулся за запиской, но Андрей не выпустил ее из пальцев.

– Вы хотите забрать письмо? – встревожился Мартинес. – Но это все, что у меня осталось от отца.

Андрей молча смотрел на него. Вероятно, в его взгляде было столько мольбы, что гигант вздохнул.

– Она вам очень нужна?

Андрей кивнул.

– Я понимаю! – Мартинесу наконец удалось взять драгоценную записку со стола. – Вы же из-за этого прибыли из России. Я понимаю.

– Я вам ее обязательно верну, – пообещал Андрей.

Мартинес молча перечитал записку. Андрей решил, что должен успокоить гиганта.

– Я пришлю вам ее по почте, когда все кончится. Я ведь хочу выяснить, почему погиб ваш отец. И его друг.

Мартинес разгладил записку своей огромной ладонью.

– Хорошо, – сказал он. – Может быть, вам она действительно нужнее, чем мне. Могу ли я помочь вам еще чем-нибудь?

– У вас есть фотография вашего отца, Мишель?

– Конечно. – Мартинес кивнул. – Вообще-то отец не любил фотографироваться. Люди разведки вообще не любят оставлять свои изображения. Но две фотографии у нас есть. Они не очень хорошо сохранились, но разобрать изображение можно. Сейчас я вам их покажу. Они в альбоме. Сейчас.

Он достал из ящика секретера альбом и, неловко действуя своими толстыми пальцами, вытащил из него две фотографии в старомодных картонных рамках.

– Вот отец. – Мартинес вернулся к столу и ткнул пальцем в снимок.

Со снимка на Андрея смотрел круглолицый черноволосый крепыш с пухлыми губами, тонкими усиками и мясистым подбородком. Он, конечно, любил хорошо поесть, любил женщин и красное вино. Он, несомненно, хорошо вербовал, потому что располагал к себе. Глядя на него, никто бы не подумал, что имеет дело с разведчиком.

– Вы хотите забрать и этот снимок? – догадался Мартинес.

Андрей молча развел руками.

– Хорошо, – Мартинес кивнул. – Я надеюсь, вы вернете его вместе с запиской.

Он подвинул фотографию Андрею и проследил, как Андрей укладывает ее во внутренний карман пиджака.

– Я хочу знать, что произошло с моим отцом, – глухо сказал Мартинес, словно пытаясь объяснить собственную сговорчивость. – Когда-то я пытался наводить справки, но у меня ничего не получилось. Может быть, получится у вас. Но в любом случае знайте: я готов оказать вам любую помощь. Я уже немолодой человек, но я еще крепок, и если вам что-нибудь понадобится, вы всегда можете мне позвонить.

– Спасибо. – Андрей встал и протянул руку. Рукопожатие получилось крепким и искренним.

Лиза ворвалась в комнату тети Вардены как буря, сметающая со своего пути деревья, столбы и скалистые утесы.

– Тетя, ты должна мне помочь!

Тетя Вардена оторвалась от книги, подняла голову и сняла очки.

– Лиза! У тебя сегодня демонстрация коллекции. Почему ты дома?

– Тетя, я успею! – выдохнула Лиза, бросая короткий взгляд на часы и холодея от мысли, что скажет Жюль Перно, когда она все-таки доберется до ресторана Laperouse. – Ты должна мне помочь.

– В чем? – Тетя Вардена вновь надела очки и подняла глаза на племянницу. – Ты выглядишь очень взволнованной, Лиза. Ты здорова?

– Я здорова, тетя. Но ты скажи – курил ли дедушка Жан трубку?

– Трубку? – Тетя Вардена пожала плечами. Нижняя губа старушки поползла вперед, и ее лицо приняло плаксивое выражение. – Какую трубку? Жан долгое время вообще не курил. Потом пристрастился к сигарам. Но и их он курил очень умеренно. Кто тебе сказал такую глупость про трубку?

– Неважно, тетя! – Лиза опустилась на низкий пуфик у ног старушки и взяла ее за руку. – Скажи, подходит ли дедушка Жан под это определение. – Лиза поднесла к глазам пожелтевшие листы рукописи проводника. – «Это был стройный и подтянутый молодой человек. Роста он был среднего, сложения худощавого, с хорошей спортивной фигурой», – прочла она и подняла глаза на тетку.

Тетя Вардена улыбнулась.

– Жан действительно выглядел очень молодо, – сказала она. – Он был строен. Но вот худощавым я бы его не назвала. Несмотря на регулярные занятия гимнастикой и лаун-теннисом, у него начал появляться животик. Его это очень огорчало. Что касается роста, то Жан был скорее высокого роста, чем среднего. Но это, как ты понимаешь, субъективно. А что это за бумаги, Лиза?