Светлана Храмова - Колокольные дворяне

– У нас много общего. Я такие вещи и вслух кому-то боюсь сказать, я тоже «знаю» и тоже не готова. Хотя и странно это, на первый взгляд.

Матушка, жена моего прадеда, происходила из семьи Сеньтяшевых – священников, ведущих свой род от владимирских князей. Лидия Ивановна Сеньтяшева. Генеалогическое древо мое как раз с того самого колокола, который к вам сослали, а потом реабилитировали, и начинается. Семинарист Алексей Васильев женился на дочке своего преподавателя. Приход свой, церковь Благовещенскую, потом в наследство от него получил. Выгодно женился, можно сказать.

Вот и продолжаемся мы от них, от священнослужителей, от колокольных дворян и дворянок, каким бы ироническим ни было это прозвище. То ли упали с колокола, то ли звонили в него, но ни в чем дурном не замешаны.

– А кстати, Иосиф Виссарионович, нами помянутый несостоявшийся колокольный дворянин из Тифлиса, был в свое время отчислен из семинарии как раз ректором Гермогеном Долгановым. В то время наш Гермоген Тобольский руководил Тифлисской семинарией. И за нерадивость и неуспеваемость… в общем, не отчисли он тогда Иосифа Джугашвили, не было бы 37-го года, возможно. Но революция все равно случилась бы. Столько усилий со всех сторон вложено для ее реализации! Дети так шалят – бочку с порохом подпалить и в стороны разбежаться, чтобы из-за угла подглядывать, как взорвется. Недетские игры, и не всем разбежаться удалось. Не всем.

– Владимир, какие совпадения невероятные!

– Их множество. Я об этом часто думаю. И вряд ли мы можем с точностью сказать, что было бы, если… а может, все-таки рок? Знамения, предсказания, пророчества…

– В отдельных случаях сила воли преодолевает предсказания. И таких отдельных случаев много.

Мы еще долго говорили, перешли на «ты» во время последнего спора, случайно перешли. Будто никто и не собирался переходить, но вот так случилось в апофеозе словесной перепалки. А может, когда я чуть не упала с кремлевской стены… Володя меня по окружному приступку отправил, опоясывающему крепость изнутри. Туристы ходят не падают, а мы еле удержались, вернее, он меня удержал…

Даль бесконечная по прямой, дорога от гостиницы к Тобольскому кремлю – там ждет Володя; возможно, и не ждет, но иду пешком к месту его работы. Меняются указатели на табличках, я двигаюсь вдоль дороги. В разные стороны разбегаются чистые старательные улицы, выметенные и вычищенные. Рощи из берез, обновленные парки, возрожденные исторические кафе (попробовала капучино в одном из них – сплошная безвкусная пена! Но официантки в народных костюмах согласились переделать, принесли кофе хуже прежнего, но я виду не подала).

Образцово-показательные магазины, девушки на плакатах улыбаются, а на груди девушек улыбается президент – они в майках с его портретом красуются, приезд руководителя страны оказал неизгладимое впечатление на местных жителей.

И не в ссылку приезжал, а с визитом. Всем ведь интересно, как люди в Сибири живут, чтоб не со слов.

В конкретном городе Тобольске люди после этого визита стали жить лучше. Некоторые роптали что одновременно с расчисткой улиц, ремонтом зданий, оптимизацией цвета стен, установкой всех возможных памятников тем, кто хоть как-то связан с историей города, и улучшением ландшафта в целом, а уж золото на куполах соборов и церквей глаза слепит, новехонькое! – он также распорядился начать строительство химического комбината, что ставит под вопрос экологические перспективы местности… просто уничтожает перспективы напрочь…

Но это в двадцати километрах от города. Говорят, там работают турецкие подданные, это настораживало. А если рванет?

Жители роптали, но негромко и время от времени.

И время от времени – я все еще иду – огромные буквы на стенах зданий люминесцентно горят: «Тобольск».

Наверное, чтобы не забыли. Чтобы водители не сбились с дороги. Нет, чтобы не сбились с дороги туристы, некоторые ведь всего на день приезжают, кругом-бегом, могут и забыть, где находятся. Верхний Тобольск – игрушечный город. Чистый, опрятный, вылизанный. А я так боялась разрухи, рассматривала старинные гравюры в полной уверенности, что найду эти же самые здания, но изрядно покосившиеся за последнюю сотню лет.

Точного времени не назначено, двигаюсь не спеша, разглядывая Верхний Тобольск – это современная часть города, жители сюда переезжают из Подгоры, где сыро и мошкара – летом, а зимой холод пронизывает до костей, минус тридцать.

До последнего времени и электричество с перебоями, как там только жила моя бабушка и, вообще, как люди мирились с бытовыми неудобствами? Отсутствием самого необходимого, вот это непреодолимое «туалет во дворе»? Брр, зимой!! (Историческую часть в народе зовут Подгорой, в новостройки Верхнего города переезжать многие опасались: колорит терялся, будто в ссылку отправили. Но все удобства, и супермаркет в том же здании… как у меня в гостинице, например. Пороптали и привыкли.)

В хорошую погоду, когда ни дождя, ни мороза, – здесь просто лучшее место на земле, виды невероятные, ширь и простор. Мудры архитекторы, распластавшие строения, раскинувшие их, – и ничто не мешает увидеть струйную перистость облаков, а в солнечных лучах – белесая голубизна и пухлость.

Нет, тут не опишешь, поезжайте и посмотрите, а главное, вид с горы да под гору… Не позабудется никогда. Приближаюсь к Кремлю, и каждый раз дух захватывает, до чего хорош! И расположен сказочно! Пересекаю булыжную площадь, вот-вот усядусь на скамейку перед музеем, чтобы застыть на какое-то время в разглядывании или просто дух перевести.

А там много дверей в ряд, институции за ними, между собой взаимосвязанные, в тот момент как раз предметы из одного здания в другое переносили… и я не сразу поняла, что рабочего вида паренек со связкой железных прутьев непонятного мне хозяйственного назначения – это тот самый Кот Бегемот, с которым мы так романтически чуть не упали с крепостной стены, и только его вовремя протянутая сильная рука…

Володя увидел меня и оторопел. Я поняла, что он, во-первых, успел обо мне позабыть, во-вторых, смущен отсутствием привычной для общения с посторонними экипировки. Не ожидал. Костюм помогает, диктует манеру поведения, в одном оформлении ты поступаешь так, в другом – совершенно иначе.

Поэтому скульптор Шемякин постоянно в камуфляже, форма поведения у него отработанная, как она будет соотноситься с переменой одеяния, если вдруг – непонятно. Может, тоже увидим беспомощные и растерянные глаза. Мефистофелю необходим плащ, артисту Боярскому – шляпа с широкими полями, аристократу – фамильные драгоценности, священнику – ряса. Список можно продолжать до бесконечности.

Мы не узнаем злодея в потрепанной кацавейке, он должен быть в черном, непременно в черном, и взгляд его мечет молнии.