ШаМаШ БраМиН - Клуб мясоедов

– Pardon madam, – тронул ее за локоть Ролан. – Я думаю, следует сейчас, в самом начале, объявить о нашем сюрпризе?

– Как пожелаешь, mon chère, – женщина обольстительно улыбнулась, оголив ровные жемчужно-белые зубы.

– Дамы и господа, – торжественно заговорил хозяин дома, – с превеликим удовольствием оглашаю распоряжение главы торгового дома «Талёр и сыновья», месье Талёра-старшего. Учитывая надобность просветительской миссии нашего скромного начинания, а также величину отклика широкой публики, месье Талёр решил учредить приз для двух членов клуба. А именно годовой курс лекций в лучшем университете Европы. Затраты по проезду и проживанию наш дом также берет на себя.

По помещению пронесся восторженный гул. Присутствующие переглядывались, пытаясь сдержать радость. Подобная протекция открывала блистательные перспективы. Ролан, сладко улыбаясь, разглядывал собравшихся. Подождав, пока гости насладятся новостью, он негромко хлопнул в ладоши:

– Bien! Вернемся к нашим урокам. Генриетт, прошу!

– Дамы! – подхватила эстафету хозяйка дома. – Следуете за мной!

Дамы скрылись в глубине дома. Ролан закрыл за ними дверь.

– Господа! Оставьте здесь свои шляпы, и прошу за мной, – он грациозно развернулся. Шагнул в соседнюю комнату, на ходу продолжив. – Хорошие манеры, как и благородство, обнаруживаются ежесекундно, в сколь мало воспитанном человеке. Но, что именно отличает аристократа, или как говорят англичане – джентльмена, от простеца?

Ответа не последовало. Мужчины копошились у вешалки.

– Позвольте! – послышался возглас. – Но я первый устроил здесь свою шляпу.

Говорил низенький, полноватый мужчина в шерстяном пиджаке с заплатками на рукавах. Кучерявые волосы неопрятно торчали по сторонам. Обширные щеки окружили небольшие усики под пухлым носом. На узком, морщинистом лбу появилась испарина.

– Ну и что! – невозмутимо парировал кавказец. – Переложи в другое место.

Роланд с любопытством наблюдал за происходящим. Почувствовав нарастающий конфликт, остальные мужчины отступили. В руках они держали шляпы. Лишь Прошка, приказчик мясных рядов, самый молодой из гостей, поддев пальцы под жилет, гордо прошел к хозяину дома. У него не было головного убора.

– Как вы себе это представляете!? – не сдавался толстячок. – С каких, с позволения спросить, обоснований?

– С тех, – пролаял Ваган, – что тебя вообще не должны были сюда пускать!

– Позвольте! – чуть ли не крикнул толстячок. – Это когда вы себе такое решить успели!? Имею полные права здесь присутствовать. Я, таки, вам как знающий юрист заявляю!

– Видел я таких юристов, – хмыкнул Ваган. – В ряду у синагоги!

– Господа! – не выдержал мужчина в сером костюме. – Немедленно прекратите! Месьё Талёр, – обратился он к Ролану. – Прошу вас, на правах хозяина, вмешаться. При всем моем уважении, но ваши вешалки не в порядке. Вернее, их нет. Вернее, есть только одна. Не можем же мы ходить повсюду со шляпами в руках?

Ролан улыбнулся.

– Именно об этом я давеча и говорил. Повторю вопрос: кто, по-вашему мнению, истинный аристократ?

Мужчины молчали. Француз не стал испытывать терпение.

– Истинный аристократ остается таковым в любых обстоятельствах. Хорошие манеры, господа, проявляются не на балах, а в жестоких испытаниях. И вот вам пример.

Он, грациозным жестом, указал на парочку у вешалки. Приподняв руку, вывернул кисть ладонью кверху.

– Это и есть исключительное качество клуба «Мясоедов». Поступать аристократично в любых обстоятельствах, – он оглядел мужчин. – Ремарка, – прокаркал он, подняв указательный палец вверх. – Если сможете поделить одну вешалку для шляп на пятерых, то и на банкете, скажем, у африканских царей также не упадете лицом в грязь.

Повисла тяжелая пауза, во время которой мужчины обдумали сказанное. Оставив их, Ролан направился в соседнюю комнату.

Первый из ступора вышел мужчина в сером костюме. Он огляделся. Заметив в углу торчащие из суппорта зонты, водрузил свою шляпу на одну из торчащих ручек. Николай, рассеяно посмотрев по сторонам, последовал его примеру. Толстячок, решив, что препирательство с агрессивным господином не приведут ни к чему хорошему, поступил как остальные. Лишь Ваган, хищно усмехнувшись, нацепил шляпу на единственную вешалку.

Гости проследовали в комнату. Деликатно одернув мужчину за серый рукав пиджака, толстячок негромко произнес:

– Благодарю вас!

– Право же, – отмахнулся тот, – пустяки, – протянул руку и представился. – Павел Гордеевич Рышкану, помещик.

Толстячек охотно схватился за протянутую кисть.

– Михаил Леонидович Ханис, приватный нотариус. Очень приятно.

– Нотариус? – немного удивился Павел.

– Ммм, да, – замялся мужчина, – по новейшим судебным установлениям, нотариусы, наряду с присяжными поверенными …

– Простите, – извинился мужчина. – Это профессия?

– Так точно, любезнейший, – снова обрадовался Михаил. – Это профессия. Не так давно появилась и …

– Рад знакомству, – немного грубовато перебил нового знакомого Павел Гордеевич. Дальнейшее общение с этим малоприятным человеком казалось ему обременительным. Тем более мыслительные процессы мужчины, в тот момент были заняты расстановкой рифм в новом сонете, который он писал вторую неделю.

Вообще, визит в это нелепый клуб господин Рышкану считал на редкость бесполезным занятием. На посещении настояла супруга, Хлоя. Молодая жена устроила по этому поводу целую сцену, обвинив его в болезненной тяге к одиночеству.

На самом деле, повод был формальным. Павел Гордеевич, занятый сонетом, не знал, что утром, Хлоя Доросовна имела один пренеприятнейший разговор. В городские квартиры молодой семьи, нежданно-негаданно, явилась дворовая девка из поместья. Стыдливо пряча глаза в землю и укутывая лицо в косынку, Дана, именно так представила женщина, призналась, что беременна от барина. Сквозь всхлипы и слезы, женщина поведала Хлое, что родня ее прогнала, что старая барыня и слышать ничего не хочет, что ей некуда идти. Вся надежда на великодушие отца ребенка. Первая мысль Хлои, отправить несчастную восвояси. Но, подумав, решила не спешить. «Ситуацию, – размыслила молодая жена, – можно использовать очень даже удачно»

Со второй или третьей недели брака, в сырой Венеции, где молодожены проводили медовый месяц, Хлоя Доросовна твердо решила уйти от супруга. «Эгоистичный, напыщенный деревенский петух!» – ругала она про себя мужа. Как оказалась любимым занятием Павла Гордеевича, было лежать на диване и время от времени читать супруге свои бездарные рифмы. Причем от слушателя требовалось безусловное восхищение. Если Хлоя вдруг выражала недовольство, оскорбленный супруг устраивал истерики, с разбитыми вазами, разорванными вещами, криками, слезами и угрозами «наложить на себя руки» В общем, жить с Павлом Гордеевичем оказалось невозможно. И вдруг повод для развода сам пришел в руки, в виде обрюхаченной служанки.