Анне Ильвес - Огненная птица

Как говорится в одной народной пословице, «в рубашке родился», не иначе. Его даже представили к награде, повесили на широкую грудь медаль «За отвагу». Я невероятно гордился им, ведь парнишка этот был не просто моим товарищем-сослуживцем, а Семкой-музыкантом, другом детства, с которым мы выросли в одном дворе.

Москва. Наши дни

Зимнее тусклое солнце уже взошло. Острые, как осколки стекла, снежинки, подгоняемые порывами северного ветра, залетали в комнату сквозь приоткрытое окно и находили свое последнее пристанище на раскаленной батарее. Куря сигарету и наблюдая за этим зрелищем, я поймала себя на мысли, что неплохо было бы так избавляться от всех непрошеных гостей. Усаживать их задницы прямиком на горяченькое, а не в уютные кресла, чтобы им было удобнее вваливать тонну ненужной информации в твою голову.

Помимо отвратительной погоды, которая зачастила в столицу, утро начиналось привычно. Ленивые перемещения по квартире, чашка невкусного кофе и пугающее отражение в зеркале ванной комнаты, нечто всклокоченное, с темными кругами под глазами таких размеров, которым позавидует любая панда. Струйки зубной пасты, стекая по подбородку, приятно покалывали кожу. Именно это покалывание для меня всегда было символом начала нового дня.

Видок у меня был слегка потрепанный и неряшливый, как всегда в стенах родной квартиры. Знаю множество женщин, покупающих одежду исключительно для ношения дома. Уютные пижамы, красивые шелковые халатики, мягкие тапочки или изящные шлепанцы на невысоком каблучке. Делается это, видимо, для того, чтобы выглядеть притягательно даже в неформальной домашней обстановке. Представив себе, как такие дамы гордо рассекают со сковородкой в руке по кухне в ажурном неглиже, я рассмеялась. Моя персона, к сожалению или счастью, не из их числа.

Шлепая по полу босыми ногами, я одернула старую голубую футболку моего отца, которая когда-то была темно-синей, и подтянула повыше спортивные штаны, в которых стыдно было бы выйти на утреннюю прогулку с собакой, если б таковая у меня имелась. Чувствую себя необычайно просторно и комфортно в таком одеянии. Может, в прошлой жизни я была привокзальным бродягой или без кола без двора странником с котомкой за спиной? Иначе не могу объяснить свою тягу к растянутым майкам и подобного вида тряпью.

Жаль, на работу так заявляться нельзя. Я вздохнула.

Работа. Совсем забыла о том, что у меня осталась пара дел, требующих внимания, что ж, «пора, мой друг, пора!..» Сев за компьютер и найдя на рабочем столе нужную папку с интригующим названием «Утопление», я стала с удовольствием абсорбировать не обремененным еще ничем с утра мозгом уже известную мне информацию, пытаясь отыскать для себя что-то новое.

Мысли мои были полностью погружены в этапы разложения человеческого трупа в воде, помнится, классик советовал не читать советских газет за обедом, а про разложение не упоминал, значит, в самый раз. «По мере того как разлагаются мягкие ткани, разрушается слой подкожного жира…» Погруженная в чтение, я даже не сразу вспомнила, что сегодня мой день рождения. Двадцать семь лет.

Не люблю этот праздник, да и праздником как таковым его можно называть с натяжкой, так себе событие. Причина моей нелюбви заключается вовсе не в грядущем неизбежном старении, да и первые слегка уловимые морщинки пока что оставляют равнодушными мое девичье сердце. Не терплю его по другой причине. В день моего рождения, ровно одиннадцать лет назад, пропал мой дедушка.

Хорошо помню то утро. Дед, чисто выбритый, нарядно одетый в свой старомодный смешной костюм, зашел ко мне в комнату.

– Машенька, внучка, с днем рождения, – веселым, преувеличенно торжественным тоном проговорил он и обнял меня, распространяя волну запаха тяжелого мужского парфюма и табака.

– У меня и подарочек для тебя имеется, девочка. Только хочу сначала кое о чем тебе рассказать, я недавно нашел одного человека…

– Деда, давай потом, ладно? – я бесцеремонно прервала его, не дав договорить, и со свойственным подросткам равнодушием даже не уточнила, кого он там нашел, так как все мои мысли были заняты лишь предстоящим походом с подружкой на танцы.

– Хорошо, Машенька, потом так потом, коза деловая. Вот, возьми, – и протянул мне небольшую коробку, обитую зеленым бархатом. Вид у нее был, мягко говоря, потрепанный. В ней обнаружился кулон на тонкой цепочке и медный невзрачный браслет, в кулон, видимо, когда-то была вставлена фотография, но сейчас там зияла пустота. Я скупо поблагодарила его за подарок, чмокнула в щеку и, сложив дары обратно в коробку, равнодушно поставила ее на трюмо.

– Ну, наряжайся, не буду мешать, девочка. – И вышел из комнаты.

Тогда я видела его в последний раз. Слышно было, как за ним захлопнулась дверь, и он растворился в морозном дне навсегда. Потом, когда начались поиски, я тысячу раз прокручивала сцену нашего разговора у себя в голове. Будто искала какую-то зацепку, тонкую ниточку, за которую просто нужно сильнее потянуть, чтобы затащить его обратно домой. Но все усилия оказались напрасными.

От выпитого кофе начиналась изжога. В холодильнике обнаружилась бутылка молока, масло и пара яиц, негусто. Если бы мышь захотела там повеситься, то только на собственном хвосте, так как не нашлось бы даже нитки от колбасной палки для достойного ухода из жизни. Обреченно захлопнув дверцу, я подумала, что самое время заглянуть в любимую кофейню. Благо идти далеко не нужно, находилась она в доме напротив. Нацепив на себя первое, что попалось под руку, я решительно выскочила на промозглую улицу. Февраль.

В этом году февраль вырвал пальму первенства по противности даже у января. Снег вперемешку с грязью и водой не оставил моим ботинкам ни единого шанса выглядеть лицеприятно, а ледяной ветер заставил сожалеть о своем решении не надевать шапку.

– Машуля, привет! Тебе как обычно? – Войдя в помещение, я услышала знакомый голос официанта Витьки, и на душе потеплело, то ли от мыслей о горячих круассанах, то ли от его добродушного тона.

– Ага!

Плюхнувшись в кресло у любимого столика возле окна, я открыла макбук. И уткнувшись в третий том Сапина о нервной системе, появившийся на экране, поймала себя на мысли, что благодарна техническому прогрессу за освобождение моего рюкзака от тяжелых книжных томов. Погрузившись в чтение, я и не заметила, как сэндвич с ветчиной и пара круассанов были безжалостно мной истреблены в считанные минуты. Голод не тетка. Что ж, самое время для горячего латте, я улыбнулась, с трудом сдерживая себя, чтобы довольно не потянуться и не замурлыкать от удовольствия, как кошка. Кто-то подошел к столику.