Дан Берг - Наложница в Гиве

– Скажи-ка, Менахем, что Дина ответила Цадоку, когда он обратился к ней? – спросил Янон.

– Она была слишком слаба, говорила очень тихо, я не разобрал ее слов.

– Я вижу, в доме твоем, Менахем, начинаются предсвадебные хлопоты, – заметил Шем-Ханох, – и кто же счастливец-жених?

– О, это прекрасный юноша, – воскликнул Менахем, – знакомый нам Ярив!

– Когда же дело сладилось? – полюбопытствовал Шем-Ханох.

– Все в тот же злополучный вечер, – ответил Менахем, – девчонка влюбилась в Ярива с первого взгляда. Чего ты краснеешь, Наама? Разве твой отец не прав? Пока я беседовал с Диной и Цадоком, молодые секретничали и нежно глядели друг на друга. Быстро сговорились обо всем. Нынче молодежь смелая и себе на уме, не то, что в мое доброе старое время…

– Да ведь слуга же беден, ты отдаешь Нааму за босяка? – удивился Янон.

– Ничуть! Ярив выкупает мою красавицу за хорошие деньги! – возразил довольный Менахем.

– Не из праздного любопытства, но в интересах расследования я хочу знать, каков могар? – строго спросил Шем-Ханох.

– Двести шекелей серебра! – прозвучал гордый ответ.

– Мы с Шем-Ханохом приветствуем твою удачу, Менахем, – воскликнул Янон, и рады за прекрасную Нааму. Будем надеяться, что счастье поселится в доме молодоженов!

Наама вновь зарделась, опустила глаза. Спросила гостей, не желают ли они отведать еще фруктов. Шем-Ханох заверил девицу, что они вполне сыты.

Янон умел располагать к себе женщин, знал в себе немалую такую силу и с благородными побуждениями пользовался ею. Он взглянул на Нааму нарочито почтительно и заговорил вкрадчивым голосом.

– Любезная Наама, мне известно наверняка, юные девы умеют тонко понимать людские души. А осведомленность женщин в делах сердечных просто восхитительна, и глубина ее мужчинам недоступна. Поведай, что известно тебе и твоим товаркам о любовных приключениях Цадока, если таковые случались.

– Да ничего особенного, все заурядно, – с неожиданной искушенностью бросила Наама, – когда-то, говорят, Цадок либил Дину, но заимел любовницу. Обманутая отомстила неверному – мера за меру. А тому только того и надо. За измену он отправил бедняжку к ее отцу, а сам миловался с новой зазнобой. Но почему он забрал Дину обратно – этого мы с подружками пока не знаем!

– Это и нам крайне интересно и важно! – заметил Шем-Ханох.

На этом гости распрощались с сердечным хозяином и его прелестной дочерью.

6

– Ты прав, Янон: хитер и лжив Цадок! Он обманул, сказав, что Дина утром была мертва – ведь он говорил с ней! И не из благородстава умолчал о своей новой пассии.

– Мне кажется, Цадок забрал Дину, чтобы, убив ее, расчистить путь к женитьбе на любовнице. Первую часть умысла он, кажется, осуществил! – изрек Янон.

– Возможно, – согласился Шем-Ханох, но, боюсь, дело куда как сложнее. Нам предстоит получше разобраться в фактах, свершившихся проклятой ночью. Мы имеем дело с хитрым противником, и чтобы вывести его на чистую воду, мы употребим наше искусство во всем его величии. Разве не естественно предположить, что юный красавец Ярив и нежная Наама были для преступников более желанной добычей, нежели Дина? Почему закоренелые мужеложцы и насильники в конце концов согласились на замену? О чем говорил с ними слуга Цадока?

– Кстати, Шем-Ханох, не пора ли нам встретиться с Яривом?

– Безусловно, такая встреча состоится, но, я думаю, сейчас нам нужно без промедления мчаться к Эйнаву, несчастному отцу Дины.

Янон догадался о желании Шем-Ханоха беседовать с Яривом наедине. Он привык к скрытности старшего друга и, мирясь с нею, доверял ему. Усевшись в колесницу, наши герои направились в Бейт-Лехем.

Дверь дома была не заперта, чуть приоткрыта. Легонько постучав, чтобы возвестить о себе, Шем-Ханох и Янон вошли. Ни слова не говоря, уселись на низкую скамью. Придали физиономиям печальный вид. Напротив, на циновках, брошенных на глиняный пол, сидел горюющий отец, рядом с ним расположилась женщина средних лет. Годы не стерли знаки привлекательности с ее лица.

Увидев вновь вошедших, Эйнав утер платком слезу. Он тяжело вздохнул, пробормотал “Какое горе…” и вновь погрузился в молчание. Затем он подал женщине немой знак, она принесла воду в кувшине, кружки, тонко нарезанные ломти хлеба.

– Какое горе… – повторил лишившийся дочери родитель, – благодарю вас, добрые люди, за сочувствие. Но я не знаю вас, кто вы такие?

Шем-Ханох и Янон представились скорбящему. Произнесли сдержанные и простые слова соболезнования. Выпили воды, к хлебу не притронулись. Сказавши Эйнаву “Да утешит тебя Бог”, женщина ушла.

– Бедная, бедная Дина… Единственная дочь… Какой страшный конец… Слишком мало радости выпало девочке в жизни, – вновь заговорил Эйнав, – я любил Цадока, как сына… Я слышал, он сам отдал ее на растерзание… Я не могу поверить… Мне некого хоронить… Нет могилы, где поплакать… Зачем он надругался над ее телом? Он потерял рассудок от горя?

– Почтенный Эйнав, – произнес Шем-Ханох, – найти ответы на все вопросы – есть наша с Яноном миссия. Старейшинами города Гивы нам поручено раскрыть преступление и назвать имена виновных. Это дело важности необычайной, ибо свершенное злодеяние чревато бедой для всего народа иудейского. Посему мы просим тебя, дорогой Эйнав, обуздай горькое чувство в сердце твоем и найди силы помочь дознанию.

– Чем я могу быть полезен?

– Мы хотим услышать из твоих уст историю совместной жизни твой дочери с зятем и обстоятельства его последнего визита к тебе, – ответил Янон.

– Коли нужно, расскажу, что знаю. Цадок с Диной друг друга любили. Так мне, отцу, это виделось. Но разладился союз их. Ходили слухи, мол, она неверна была ему, будто и он нашел другую… Да мало ли злые языки болтают? А может, и верно – дьявол попутал. Цадок ревновал и в гневе вернул мне дочку, а сам страдал – потому как любил! И вот он не вынес разлуки и приехал ко мне забирать Дину обратно.

– Прости, перебью, – осторожно заметил Шем-Ханох, – но неужто лишь по причине сердечной склонности Цадок пожелал вернуть Дину? Нам известно, что…

– Да, да – ты прав! Я получил наследство. И возник у меня замысел жениться. Вы видели тут женщину… По правде говоря, ежели бы я ввел в дом хозяйку, то лучше бы дочери жить не со мной… Я дал знать зятю о моем намерении поделиться с ним серебром, но не думаю… Прежде не думал… Будто он польстился на деньги – сердце правило им. А разве плохо, когда к добру добро льнет? Любовь и богатство – благословенное совпадение!

– Сколько ты наследовал и сколько обещал зятю? – спросил Янон, – нам важно знать.

– Я пулучил четыреста шекелей серебра, а Цадоку назначил сто.

– Где сейчас находятся деньги?

– Они у меня дома.