Александр Арсаньев - Буря в Па-де-Кале

Тогда я спросил:

– А имени его вы случайно не знаете?

– Да если бы я знала имя этого подлеца!.. – Лицо Дарьи Михайловны сделалось пунцовым. Она сглотнула ком в горле и даже на какое-то мгновение перестала рыдать. – Да если б я знала…

– Она, то есть графиня Ольга о нем в разговоре никогда не упоминала? – осведомился я. – Может, хотя бы мельком?

– Нет, – уверенно заявила Дарья Михайловна. – Ольга молчуньей была. Слова лишнего никогда не промолвила!

Вот уж эта черта Ольгиного характера, действительно, стала для меня настоящим открытием. Хотя… Я ведь так мало знал эту женщину! Привычки, склонности, натура Ольги Александровой так и остались для меня тайнами за семью печатями. Да я и видел-то ее от силы раз пять за всю свою жизнь! Впрочем, если графиня играла в политику, вряд ли она стала бы размениваться на светскую болтовню.

– Как она умерла? – спросил я дрогнувшим голосом. Этот вопрос волновал меня больше всего. Я буквально мучился им. Мне казалось, что Ольга невыносимо страдала. – Почему вы упомянули в разговоре полицию? Ее убили?!

– Нет! Что вы, что вы! Бог с вами! Откуда такие мысли? – Дарья Михайловна не на шутку перепугалась. Хотя мне показалось, что она и сама думала о том же, но боялась высказать все свои мысли вслух. – Это – несчастный случай. Трагическая случайность! Провидение!

– Ну, так как же это случилось? – воскликнул я, не в силах скрыть своего волнения.

Мне казалось вполне логичным, что Ольгу могли устранить, так как ей было слишком много известно. Она выполнила свою миссию: выкрала у меня письмо, так что от нее вполне могли было избавиться. Я не понимал одного, зачем она отважилась на такой шаг? Что толкнуло Ольгу на этот безрассудный поступок?

– Яков Андреевич, не смотрите так на меня! – взмолилась Нарышкина. – Вы изводите несчастную вдову своими вопросами! Я и так в не себя от горя! А вы ведете себя так, будто в чем-то меня подозреваете… – Дарья Михайловна поднесла к носу флакон с нюхательной солью.

Я опустил глаза, которыми, действительно прожигал насквозь бедную женщину. Но я же не мог ей объяснить, что за мысли терзают меня. Даже шторм в заливе Па-де Кале не произвел на меня такого гнетущего впечатления, как гибель графини. Все-таки десница божья настигла ее…

– Я только хочу знать обстоятельства ее смерти, – промолвил я. – Как вы понимаете, мне придется отчитываться о своей поездке в Кале в Екатерининском дворце перед Марьей Антоновной.

– Да, конечно, я понимаю, – тихо проговорила Дарья Михайловна, смахнув слезу краешком рукава. – Я совсем забыла, что вас послала вслед за Ольгой во Францию ее мать! Так что же вы хотите услышать от меня?!

Мне показалось, что Дарья Михайловна собралась-таки с духом. На продолговатом лице ее читалась решимость, она яростно сжимала маленькие кулачки с хрупкими костяшками тонких, и каких-то неестественно длинных пальцев.

– Все до мельчайших подробностей, – ответил я. – Когда Ольга пришла в ваш дом? Что она вам сказала? Были ли свидетели ее гибели?

– Ну, полноте. Я поняла. А как же… – Дарья Михайловна испуганно покосилась в сторону Золотого дракона, который к этому времени отошел от окна и устроился на оттоманке.

– Вы можете говорить при нем, – улыбнулся я. – Господин Юкио умеет хранить секреты.

Японец молча кивнул в ответ. Он очень внимательно прислушивался к нашему разговору.

– Ну, что же, – нерешительно проговорила Дарья Михайловна, – видимо, вам виднее! Я слышала о буре в заливе, – начала она свой рассказ. – Повсюду говорили о затонувшем фрегате «Стрела», прибывшим из России. У меня еще тогда сердце дрогнуло, я предчувствовала беду! Мне было так страшно! Я предполагала, что на судне могла быть Ольга, ведь я к тому времени уже получила письмо от Марии Антоновны. Она предупреждала меня… У нее появились подозрения относительно дочерних намерений еще задолго до Ольгиного побега!

– Так что же она его не предотвратила? – осведомился я, разглядывая стены, затянутые нежно-розовым шелком. Мне было как-то неловко разговаривать с этой женщиной.

– О! – Воскликнула Дарья Михайловна. – Вы не знали Ольгиного характера! Она знать не хотела мать! Сами понимаете, эти страсти с ее рождением! Оля мучительно переживала правду! Тот факт, что родители уготовили ей блестящее будущее нисколько не умолял их вины в ее ослепленных обидой глазах! Иногда мне казалось, что Ольга их ненавидела…

Эти слова мне уже кое-что объясняли… Она могла ввязаться в эту игру из желания насолить своему родному отцу.

– Итак, что же произошло? – Я сделал попытку вернуть Дарью Михайловну к нашему разговору.

– Я узнала, что кое-кому с фрегата удалось все-таки спастись, – продолжила дальняя родственница Александровой. – Людей подобрал французский патрульный корабль. Позже Ольга сама сказала мне, что была доставлена в порт Кале на пакетботе. Но, как я не допытывалась, она так мне ничего и не объяснила! Все мои намеки Ольга пропускала мимо ушей… Я же не могла говорить с ней открыто! Этого не позволяли приличия, – объяснила Дарья Михайловна. – Сейчас я жалею об этом! Возможно, я смогла бы что-нибудь изменить… Меня не покидает мысль, что этот мерзавец бросил ее, и она намеренно выбросилась из окна, – женщина в черном платье перекрестилась. – Упокой, господь, ее душу!

– Она выбросилась из окна? – В моей голове по крупицам, наконец, начала выстраиваться картина того, что произошло. – Но как такое могло случиться?!

– Вот так, – подтвердила Дарья Михайловна. – Она упала с балкона третьего этажа. Оленька поливала цветы и… – она вновь зарыдала, – упала! Я сама ума приложить не могу, как же это случилось?!

– Кто-нибудь видел, как все произошло?

Все слова Дарьи Михайловны отдавались в моем сердце глубокой болью. Всего несколько дней назад я держал графиню в своих объятиях, любовался ее почти прозрачной кожей молочной белизны, целовал золото ее роскошных волос, тонул в омуте глубоких зеленых глаз, а сегодня Ольга лежала в гробу…

– Нет, – Дарья Михайловна отрицательно покачала головой, – в доме в тот вечер почти никого не было! Но, как я могла предположить, что…

– Что значит, почти? – перебил я ее, насторожившись.

Все обстоятельства смерти графини казались такими странными. Цветущая, молодая женщина в полном расцвете сил и красоты, замешанная в политической авантюре и, вряд ли обремененная какими-либо угрызениями заснувшей совести… Как она могла броситься вниз с балкона?! Еще более неправдоподобным казалось мне ее падение из балконного окна случайным…

– В доме была только горничная, – развела руками Дарья Михайловна. – Я уехала с визитом вежливости к одной особе. Если бы вы только знали, как я ругаю себя за это! Ольга нуждалась в понимании и поддержке… А я не поняла, что творилось у нее на душе! Этим же вечером Ольга собиралась отправиться на пассажирском корабле в Россию. Это и убедило меня, что она порвала со своим любовником, что у нее с ним все кончено, и Ольга взялась, наконец, за ум. Она казалась такой спокойной, умиротворенной и, я бы сказала, даже довольной, – Дарья Михайловна заплакала так жалобно, словно ребенок.