Александр Арсаньев - Буря в Па-де-Кале

– Ну что? Как успехи? – осведомилась Дарья Михайловна, наблюдавшая за мной с презрением. Я чувствовал, что ее неприязнь возрастает с каждой минутой.

– Пока ничего особенного, – признался я.

– А что, если не секрет, вы хотите найти? – прищурилась Дарья Михайловна. – У меня такое ощущение, что вы считаете Ольгу преступницей… Словно она не жертва сложившихся обстоятельств, а напротив, участница какого-то заговора!

Если бы только Дарья Михайловна знала, насколько она недалека от истины! Но я не стал ее просвещать. Зачем огорчать бедную женщину?!

Потом я взялся за дамский альбом. Здесь были любовные вирши неизвестных поэтов, несколько живописных пейзажей, опять же без подписей, оставивших их художников. Хотя я допускал, что Ольга и сама могла рисовать. Ведь я, увы, ее знал так мало! Один из рисунков меня особенно заинтересовал. Это был портрет самой графини Александровой, выполненный в довольно талантливо.

– Кто написал этот портрет? – осведомился я у Дарьи Михайловны. – Кому позировала графиня?

– Подождите, дайте-ка посмотреть! – Дарья Михайловна взяла из моих рук альбом и поднесла его к свету.

На листе бумаги была изображена улыбающаяся Ольга в соломенной шляпке. Графиня держала в руках маленькую собачку. Ее взгляд казался живым, и мне снова сделалось не по себе от того, что она умерла. К тому же, как я подозревал, насильственной смертью.

– Ну, что вы думаете? – поинтересовался я осторожно, по истечении минут пятнадцати.

Дарья Михайловна с огромным вниманием рассматривала альбомный портрет.

– Не знаю… – задумчиво протянула она. – Этот художник, должно быть, знал Ольгу очень хорошо, раз сумел в точности передать ее черты, фигуру и настроение. Ольга сама иногда баловалась живописью, – призналась Дарья Михайловна. – Но так написать чей-либо портрет она бы никогда не смогла!

– Ну, – мрачно заметил я, – по крайней мере, можно констатировать, что это – не автопортрет! А кто его автор, один бог знает! – Мне казалось, что Ольга даже с того света, с альбомного листа издевается надо мной.

– Я не понимаю вашей иронии, – проговорила в ответ Дарья Михайловна. – Вот, посмотрите, – она перелистнула страницу, – это портрет ее подруги Лизы Данилиной! Ее Оленька изобразила сама. Разве не чудо?

Я перевел взгляд на рисунок, выполненный в карандашом. Он на первый взгляд казался очаровательным, но сильно проигрывал в сравнении с предыдущим.

– О да! – согласился я. – Прелестно! Так вы говорите, это – Лиза Данилина?

Я немного напряг свою память. Мне это имя показалось знакомым. Невольно у меня появилась мысль: а не Лиза ли провожала Оленьку на фрегат? Что, если это и есть та самая женщина в бархатной тальме, о которой упоминал в разговоре капитан Рональд? Тогда ей наверняка должно было быть что-то известно, если не о противоправительственной деятельности Александровой, так хотя бы о ее сомнительном кавалере!

– Да, – кивнула Дарья Михайловна. – Лиза была самой близкой подругой Ольги, – печально проговорила она.

– Давайте посмотрим дальше, – предложил я хозяйке дома и сам перелистнул очередную страницу в альбоме.

На ней тоже красовались стихи, но на этот раз они были подписаны двумя каллиграфическими заглавными буквами: «А» и «В». Но мне показалось, что один из листов в этом альбоме вырван. Мне оставалось только гадать, что на нем было написано или изображено.

– Вы не знаете человека с такими инициалами из числа Оленькиных знакомых? – спросил я.

– Кажется, нет, – пожала плечами Дарья Михайловна. – Но я никак не пойму, какое отношение это может иметь к несчастному случаю?!

– Может, и никакого, – легко согласился я. – А не было ли в альбоме еще какого-нибудь портрета? Вам не кажется, что здесь не хватает листа?

– Пожалуй, – с сомнением протянула Дарья Михайловна, внимательно рассматривая неровную линию у самого переплета. – Мне кажется, здесь был еще один рисунок в карандаше, но Ольга мне его не показывала. Я только видела, как она трудилась над ним!

– Жаль, – отозвался я, отложив в сторону альбом.

Затем я осмотрел постель покойной графини, несессер и несколько книжек на полке, но так и не обнаружил ничего интересного. Я хотел уже было уходить, как мне пришла в голову мысль заглянуть за картины. Мой-то собственный тайник был умело припрятан за картиной Гвидо Ренни. Почему бы и Ольге не спрятать письмо за каким-нибудь из пейзажей?

– Боже мой! Что вы делаете?! – всплеснула руками Дарья Михайловна, когда я начал отодвигать картины и снимать их со стен.

– Пытаюсь обнаружить хоть что-нибудь, – невозмутимо ответил я.

Вдруг, моя рука нащупала на шелке что-то вроде бумаги. Я вытащил из-под золоченой рамы длинный конверт.

– Ну, наконец-то!

– Что вы сказали? – поморщилась Дарья Михайловна.

– Письмо, – произнес я с надеждой в голосе, которую не смог скрыть.

– Не собираетесь же вы прочесть его, Яков Андреевич?! – воскликнула Дарья Михайловна с искренним негодованием в голосе. – Тело Ольги не успело остыть, похороны состоятся только завтра, а вы уже роетесь в ее вещах, просматриваете альбомы, читаете письма… Я глазам своим не могу поверить!

– И все это с вашего позволения, – заметил я, распечатывая конверт. Однако надежды в моем голосе уже не было слышно.

Я успел рассмотреть, что это было вовсе не то письмо, которое я искал. Содержание его было таким:

«Увидимся сегодня! Время идет, а дело никаких отлагательств не терпит! Я надеюсь, что вам, моя милая графиня, удалось справиться с вашей миссией. Люблю вас по-прежнему. Искренне Ваш А. В.»

– С какой еще миссией? Что это все значит? – вскричала взволнованная Дарья Михайловна. – Бред какой-то! Галиматья! Полная чушь!

– И впрямь, – протянул я задумчиво, – не слишком-то похоже на «вирши» какого-нибудь влюбленного!

– Да в чем же она была замешана?! Упокой господь ее душу! – потрясенная женщина опустилась на кресло.

– Откуда же мне знать? – пожал я плечами, пряча письмо за пазуху.

Я вернулся в гостиную, где меня с нетерпением ожидал мой Кинрю. Ему было достаточно одного взгляда, брошенного им в мою сторону, чтобы обо всем догадаться. Такое разочарование было написано у меня на лице.

– Яков Андреевич, с вами все в порядке? – осведомился мой ангел-хранитель.

– Вполне, – хмуро ответил я, поглядывая на часы.

Мне хотелось успеть еще подготовиться к опознавательной Ложе, которая должна была состояться завтра. И что я только скажу герцогу Веллингтону? Что у меня украли письмо? Что я поставил под удар судьбы нескольких стран? Захочет ли он сотрудничать с нами, если австрийцы окажутся в курсе закулисной игры Императора Александра?

– Вы торопитесь? – спросила Дарья Михайловна, проследив за моим взглядом. – Вас завтра ждать на похоронах?