Александр Арсаньев - Первое дело Карозиных

– Ну хорошо-хорошо! – сдался профессор. – Ты меня убедила. Но я хотел бы сам переговорить с поручиком перед вашим отъездом.

– Тогда поедем к нему прямо сейчас. Я собираюсь завтра выехать достаточно рано, чтобы хотя бы засветло попасть в это самое Дубово. Надо будет расспросить прислугу: что-то я не припомню такой деревеньки.

Несчастный профессор осознал, что ему опять не светит быстро очутиться дома. Супруги распрощались с принцем, который выразил надежду на успех завтрашней Катенькиной поездки. Затем Карозин взял жену за локоток и решительно направился в сторону Арбатского переулка.

На их счастье поручик Давыдов оказался дома. Он был весьма обрадован появлением Катеньки и ее супруга, которого она сразу представила поручику, объяснив, что им необходимо срочно поговорить. Владимир Николаевич выразил горячее желание все узнать, как только понял, что речь пойдет о Даше. Сначала заговорила Катенька.

– Сударь, я узнала, что ваша бывшая невеста стала жертвой ловкой мошенницы и совершенно безжалостной женщины – актрисы Любчинской. Я предполагаю, что Любчинская увезла Дашу с собой в свое имение. Хуже всего, что, по всей видимости, бедную девушку приучили к смеси опиума и гашиша. Именно поэтому она так странно вела себя в последнее время. Ее руками Любчинская совершила преступление.

– Боже мой! – воскликнул Давыдов. – Где она? Я должен ее спасти! Я никогда не прощу себе, если Даша погибнет.

– Успокойтесь, сударь, – вмешался профессор. – Мы пришли к вам именно за тем, чтобы убедиться в том, что вам не безразлична судьба Даши. Теперь я вижу, что на вас можно положиться. Сейчас уже довольно поздно. Но я надеюсь, что вы согласитесь завтра сопровождать мою супругу в Дубово, где и может находиться Любчинская с вашей невестой. Мы сочли, что вам лучше будет поехать именно вдвоем, так как вы еще не знаете всех обстоятельств дела. Катерина Дмитриевна посвятит вас в подробности по дороге. Согласны ли вы с этим предложением.

– Разумеется, сударь, – пока говорил Карозин, поручик успел взять себя в руки, и теперь только биение жилки на виске выдавало его волнение. – вы хорошо все продумали, поэтому я в вашем распоряжении. Раполагайте мной, как сочтете нужным.

– Прекрасно, – удовлетворенно потер руки профессор, успокоенный на счет попутчика для Катеньки. – Завтра к восьми утра будьте готовы, а если это в ваших силах, постарайтесь разыскать извозчика, знающего дорогу в эту самую деревеньку.

– В этом нет необходимости, я сам прекрасно знаю дорогу. Наш полк проезжал мимо, возвращаясь с учений. Это было прошлой осенью, так что я прекрасно помню дорого.

– Прекрасно. Тогда заезжайте завтра за Катериной Дмитревной, а сейчас позвольте откланяться, так как день у нас был весьма насыщенный.

На следующий день ранним утром Катенька попрощалась с мужем, который перекрестил ее и пожелал удачи, села в коляску к поручику Давыдову и отбыла в Дубова, весьма надеясь, что этой поездкой наконец-то все завершится. А сам Никита Сергеевич отправился в университет, в очередной раз пытаясь вложить толику знаний в головы бесшабашных студиозусов. Сказать по правде, на сердце у профессора было весьма гнило. Отчего-то тревожные предчувствия никак не хотели покидать его. По дороге Карозин перебрал в голове, все, что мог, пытаясь успокоиться и уверить себя, что с Катенькой все будет в порядке, так как на этот раз она не кинулась очертя голову в очередную авантюру, а отправилась под защитой человека военного, имеющего при себе пистолет.

К обеду беспокойство Никиты Сергеевича возросло еще больше, хотя он прекрасно понимал, что супруга его и поручик едва ли доехали до деревеньки. Придя домой, он решил попробовать расспросить прислугу, где это самое Дубово находится. Оказалось, что кухарка Груня прекрасно знает деревеньку, так как у нее от туда родом свояченица, торгующая на рынке зеленью. До деревне этой было всего-навсего пару часов езды по тракту, а затем еще около часа по проселочной дороге.

Профессору подумалось, что в таком разе стоит ожидать Катеньку к вечеру домой. Это соображение слегка подняло ему дух, так что пообедал он с обычным своим аппетитом. Однако вечером Катенька не вернулась. Никита Сергеевич не находил себе места, поминутно вскакивал и подходил к окну: все ему мерещился стук копыт. Но каждый раз выяснялось, что у подъезда никого нет. Ближе к полуночи у Карозина разыгралась мигрень и он лег в постель. Но сон не шел. Никита Сергеевич ворочался с боку на бок, уговаривая себя, что дела у Катеньки и поручика могли обернуться так, что им пришлось заночевать и вернутся они утром. Однако сознание упорно рисовало ему картины одна страшнее другой.

Что бы отвлечься, профессор стал последовательно возводить в степень двойку, но упрямая цифра ускользала и корчила ему рожи, стоило только дойти до седьмой степени. Никита Сергеевич чертыхался и начинал сначала… Уснуть ему удалось только под утро, и то сон его был крайне тяжелым и обремененным кошмарами. Во сне Катенька билась, заживо замурованная в колодец, плакала и звала мужа. Лишь утренние лучи солнца избавили Карозина от мучений.

Он встал, оделся, впервые в жизни отказался от завтрака, потребовав лишь чашку крепчайшего кофе, залпом его проглотил, обжегся, закашлялся, чертыхаясь, и, мучимый головной болью и душевными терзаниями, поплелся в университет. Студенты во время лекций не узнавали Никиты Сергеевича, который был невероятно рассеян и дважды ошибся, доказывая теорему Абеля-Дирихле, что ранее никогда с ним не происходило.

Когда после лекций совершенно разбитый Карозин собрался домой, его остановил профессор Мальцев.

– Никита Сергеевич, передай нашу с супругой искреннюю благодарность Катерине Дмитриевне. Александра-то наша теперь стала словно ее подменили: тихая, покорная, у маменьки дом вести учится.

– Да-да, – рассеяно отозвался Карозин, совершенно не слыша Ивана Петровича.

– Никита Сергеевич? Никита Сергеевич, э, да что с тобой? Ты заболел что ли?

– Голова болит, сил нет…

– Так ты поезжай домой, тебя там супруга враз на ноги поставит.

– Да-да, Катенька, наверное, уже дома, – слегка оживился Карозин и, не попрощавшись, развернулся и пошел к ожидающим в этот час возле университета извозчикам.

– Ну дела, – протянул Мальцев, который так и не понял, что сегодня такое с Карозиным.

Всю дорогу до дома в сердце Никиты Сергеевича боролись надежда и отчаянье. Победило последнее, так как на вопрос профессора, не вернулась ли Катерина Дмитриевна, Данилыч ответил, что нет, барыня не возвращались. Единственное, что ждало Никиту Сергеевича, это записка от генеральши Арины с приглашением отобедать. Приглашение это было весьма некстати и Карозин хотел было уж послать Данилыча с извинением, но вдруг передумал, решив, что пусть уж генеральша его лучше своей болтовней изведет до полного помрачения рассудка, нежели он в одиночестве сам с ума сойдет от беспокойства.