К. Блом - Кто-то дает сдачи

- И вы уверены, что позже ничего подобного не случалось, с другой женщиной?

- Уверена. Потому что я бы заметила.

- Что ж, я вам верю,- неожиданно для себя сказал Улофссон.

- Спасибо.

И этот ответ тоже был для него неожиданным. Она улыбнулась прежней блеклой улыбкой.

- Значит, вы говорите, семнадцать сотрудников,- вмешался Хольмберг.

- Да.

- Можно узнать их фамилии? Она назвала.

Кроме нее, в фирме работали три ассистента, телефонистка, конторщик, шесть художников, четыре текстовика, фотограф и мальчишка-курьер, которого все звали «вахтером».

- А еще был план нанять «политика».

- Это еще что за птица?

- Человек, который сам не рисует и текстов не сочиняет. Он ведет переговоры с заказчиками, является косвенным поставщиком идей и осуществляет связь между заказчиками и непосредственными исполнителями, ну, когда тот или иной проект взят в работу. Кроме того, он должен довести требования клиента до сведения тех, кто будет разрабатывать заказ. Сам он тоже придумывает разные варианты и имеет наиболее полное представление обо всем, что находится на стадии замысла. А что касается названия должности, то оно и правда дурацкое.

- Вы давали об этом объявление?

- А как же. Только теперь вряд ли что выйдет. - Да, наверное. Все зависит от наследников… от жены и сына. Много было ответов?

- Довольно-таки. Оставалось сделать выбор.

- И тут случилась эта история,- подытожил Хольмберг.

- Да…

Турен появился в рекламной конторе в разгар опроса сотрудников.

Он решил пройтись по комнатам, покопаться в бумагах, набросках, проектах текстов, плакатах, полистать папки, книги, украдкой почитать письма - словом, прикинуть что к чему.

Казалось, он решил подышать здешним воздухом, чтобы разобраться в обстановке или на худой конец выудить хоть что-нибудь полезное.

Улофссон и Хольмберг узнали очень немного в дополнение к тому портрету Фрома, который нарисовала Инга Йонссон.

Действительно, характер у него был вспыльчивый. Но никто как будто не принимал этого по-настоящему всерьез. Все считали его поведение тем, чем оно и было на самом деле,- позой. Возможно, оборонительным средством. Или защитной реакцией. Или ребячеством.

Или порождением суетного ума.

Во всяком случае, сделать однозначный вывод было трудно.

Подтвердилось и его упрямство, и чопорность. Скорее всего, это тоже была своего рода маска. Или следствие воспитания и той среды, в которой он вырос.

Консерватизм его взглядов никто сомнению не подвергал.

Правый консерватор старой закваски, как иронически выразился художник Ларе Эрик Линдер, полноватый жизнерадостный мужчина в очках и жилете.

Его поддержал Бертиль Линдау, высокий, с изрытым морщинами лицом, холеной бородой и весьма острый на язык.

- Он вечно ругал нынешнюю молодежь,- сказал Линдер.

- «Левацкие подонки» - так он их называл,- уточнил Линдау, работавший в фирме фотографом.

- В первую очередь он поливал студентов,- продолжал Линдер.

- «Левацких гнид», по его словам,- подчеркнул Линдау.

- Вечно твердил, что раньше, мол, было совсем иначе,- сказал Линдер.- Студенты сидели тише воды ниже травы. Учились и занимались тем, чем положено. А

теперь, мол, житья от них не стало. Потом он еще ворчал, что студенты подрывают репутацию города. И себе тоже вредят. Но не думайте, будто он стриг всех под одну

гребенку. Есть, мол, и хорошая, правильная молодежь. И ей приходится страдать из-за того, что вытворяет меньшинство. То бишь, радикальные элементы.

- Помню,- заговорил Линдау,- однажды… кажется на празднике фирмы, сидели мы с ним в уголке и болтали. Вдруг он, как всегда, ни с того ни с сего завелся и пошел разглагольствовать, любимого конька оседлал. Я дословно не помню, но смысл был примерно такой: до тошноты опротивели ему все эти радикалы, плетущиеся в хвосте у

идеологических лидеров Опротивела эта толпа: на каждом углу проповедуют затверженные по книжкам утопии, а после имеют наглость принимать аплодисменты, хотя таланту-то ни на грош, все чужое! Сыплют обвинениями и огульно именуют реакционным все, что их раздражает, будь то мозоль или теплое пиво… И заложено это самое… как же он сказал, дай бог памяти… а-а, в спинном мозгу «Кларте», «Тидсигналь» [5]и прочих библий для дураков…

Ничего себе, верно?

- Да уж,- сказала женщина лет сорока пяти, Барбру Густафссон. Голос у нее был визгливый, с кальмарским акцентом.- Эрик, я бы сказала, придерживался весьма

трезвых взглядов, и хихикать тут не над чем. Ясно? Постыдились бы его памяти…

Хольмберг взглянул на нее: длинная серая юбка старомодного фасона, остроносое лицо.

- А, брось ты! - отмахнулся Линдер и тихо пробормотал: - Ведьма косная.

- И, по-моему, он был религиозен,- добавила Барбру Густафссон.

Все расхохотались - до такой степени это заявление противоречило тому, что рассказал Линдау.

Хольмбергу фромовская речуга показалась отнюдь не смешной. Хотя Линдау, повидимому, очень точно воспроизвел и его голос, и возмущенные жесты. Судя по реакции фрекен Густафссон.

- Ладно,- сказал Линдер.- Попробуем все же остаться беспристрастными. Он был не так глуп. Хотя и несколько старомоден.

- Несколько…- едва слышно шепнул Линдау, подумав: какая тонкость нюансировки!

- Старомоден, я повторяю,- продолжал Линдер, свирепо глядя на Линдау.- Он не раз говаривал, что вообще-то среди левых масса умных людей. Только вот если б они мылись, и стриглись почаще, и научились самостоятельно думать, и попытались адаптироваться, тогда бы от них наверняка была польза обществу. Ведь на поверку большинство оказались этакими салонными революционерами и приспособились, да, между прочим, у них и не было другого выхода, иначе не получишь работы и жить будет не на что. Хотя сомневаюсь, взял бы он на работу человека левых взглядов… очень сомневаюсь.

Вот, пожалуй, и все, что удалось выяснить о покойном Эрике Фроме.

В половине четвертого Турен, Улофссон и Хольмберг вернулись в управление, по дороге перекусив в кафе.

Турен быстро провел пресс-конференцию и, насколько возможно, обрисовал журналистам положение вещей, не преминув обругать редактора местной хроники из газеты «Квельпостен».

В четверть пятого они наконец остались одни в кабинете Турена.

- Н-да…- вздохнул комиссар. Вид у него был усталый.- Честно говоря, не густо.

В дверь постучали, и секретарь вручил Турену протокол вскрытия.

- Спасибо. Только сейчас получили?

- Да нет. Минут пятнадцать назад.

Турен быстро просмотрел бумаги.

- Гм… да… гм… Практически ничего нового… Ах ты, черт!

Хольмберг с Улофссоном так и подпрыгнули.

- Что там такое? - в один голос спросили оба.