Виктор Суворов - Выбор

Нет, это я не так рассказываю: сначала ручку поцеловал, а потом уж дверь распахнул. Тем, кто в приемной, знать не положено, что начальник полиции чьи-то ручки в служебное время целует. И, уже распахивая дверь, спохватился: а чем могу быть полезен?

От пустяковых вопросов чародей публику ведет к вопросам все более и более сложным. Но надо осторожность проявлять. Вот тот рабочий-стахановец явно хочет спросить, куда девался товарищ Ежов Николай Иванович, почему о любимце народа, верном друге и соратнике товарища Сталина в последнее время ничего не слышно. Чародей в глазах рабочего-ударника вопрос читает, знает, что рабочий передовой и по стукаческой линии тоже планы перевыполняет, потому его судьба всесоюзного стукаческого начальника интересует. Чародейское дело нехитрое. Знает Рудольф Мессер, что любимец народный, Ежов Николай Иванович, сейчас, в данный момент, на следствии корчится. С ним Катя Иванова работает. Какая женщина! Зажмурился чародей. Улыбнулся. Что-то вспомнил.

А вопрос о Ежове надо не допустить. Желающего задать этот вопрос надо не замечать. Или пожелать, чтобы он своим вопросом подавился.

Закашлялся передовой рабочий, захлебнулся. Зашикали в задних рядах: выйди, гад, не мешай представлению.

В шею передового вышибли. Представление продолжается.

– А скажите, товарищ Мессер, сколько денег в моем правом кармане?

Затворил дверь начальник. Потом растворил снова, рыкнул, чтобы никого к нему не пускали: дело государственное! Сел за стол, взгляд на сверток метнул, головы не поворачивая, – эдак искоса. Вздохнул глубоко, поднял сверток, сообразил: не пятьсот, не килограмм. А чистых два.

Перед ним плывет огромный, свистящий, рычащий, ревущий цирк… Чародей величаво опускает руку, и вместе с нею опускается тишина, окутывая собою все и покоряя всех… Последний вопрос программы. Тысячи рук. Чародей подвел публику к рубежу безумия. Кажется, между ним и публикой проскакивают, провисая, чудовищной силы разряды, как между землей и небом, озаряя все вокруг и сокрушая все, что попадет на пути… Итак, последний номер программы, последний вопрос в последнем номере… Вопрос уже задан, и ответ повергнет цирк в неистовый, бурлящий и клокочущий восторг…

Взвесил на руке – тяжеленный. Таким и убить можно при случае. И хорошо, что не деньгами. Деньги в любой момент обесцениться могут. Да денег у него и своих в избытке.

Еще раз на руке подарок подбросил. На стол перед собою положил, наклонил голову прямо к самому столу, как Берия над тарелкой, как маленький мальчик, который муху в баночку поймал. Хотел аккуратно ножничками канцелярскими веревочку срезать. Передумал. Двумя короткими толстыми пальцами взял веревочку за длинный хвостик, потянул, бантик и распался, развязался. Тогда начальник бумагу развернул. Сверкнуло в кабинете. Красивый слиток. Орелик на слитке, «SBS» и циферки – «999».

Публику надо подвести к рубежу безумия и тогда позволить задать самый важный вопрос.

– Скажите, товарищ иллюзионист, будет ли война?

Рудольф Мессер не спешит с ответом. Рудольф Мессер обводит публику странным взглядом, стараясь заглянуть в глаза каждому, и отвечает уверенно и тихо:

– Будет!

И взрыв бешеной радости подбрасывает тысячи энтузиастов с мест, и наряды доблестной советской милиции отбивают почитателей, и Рудольф Мессер раскланивается в потопе цветов.

А где разместить штаб Лейб-гвардии Компьенского полка?

В случае войны все, что в центре Европы, неизбежно в водоворот попадает. Объявляй себя нейтральным, не объявляй – не поможет. Швейцария? В скалах тоннель вырубить? Можно бы. Но нет уверенности, что Швейцарию война не затронет. Есть доводы за то, что она нейтральной останется, но есть доводы и против. А вот на перифериях Европы… Та же Испания. Те же острова Балеарские… И климат тут курортный. Тут люди жили давно. Понимали, где жить. Острова Карфагену принадлежали. Потом римлянам, византийцам, арабам, испанцам. Тысячи лет на этих берегах свирепствовали захватчики и пираты. Потому приморские города выживали только в том случае, если защищали себя. Прекрасная Пальма была окружена вырубленным в скалах широким и глубоким рвом, за которым поднимались несокрушимые крепостные стены с могучими бастионами. Город-крепость. А еще на всех подступах, на всех дорогах, к городу ведущих, – форты и замки. Некоторые из них сейчас брошены…

Командный пункт начальнику штаба выбирать. Подполковник Игорь Шевцов выбрал.

Если по набережной из Пальмы выскочить на запад, то прямо за городскими окраинами в море врезался скалистый мыс. Словно наконечник копья. Метров на триста в море его вынесло. У берега он узкий, потом все шире и шире, а потом снова уже, уже, уже. Миллионы лет грохочет прибой о нагромождения скал. В пене и грохоте, в солнечном свете нависает мыс стенами отвесными над яростным морем, как символ непокорности. Природа-мать тот мыс с умыслом сотворила, чтобы на нем люди крепость возвели. В принципе и строить много не надо – скалы прямо в море обрываются, а ведет на мыс перешеек метров сто шириной. Его-то только и надо защищать. С любой другой стороны штурм не получится: молотят волны о скалы, а скалы каменюгами подводными прикрыты: ни кораблю не подойти, ни лодочке.

Справедливости ради сказать должен: тут по побережью через каждые три километра такой мыс над морем найти можно. Природа щедрой рукой фортификаторам дары рассыпала – каждый мыс острыми и частыми, как зубы дракона, островками и скалами прикрыт, только перешеек прикрыть, и никто на тот мыс не заберется. Вот на таком перешейке машины и остановились. Откосы крутые у моря, ближе к вершине – пологие, а сама вершина плоская, вся лесом заросла. Там возводится резиденция сеньориты Анастазиа. В три стороны виды на море и скалы прибрежные, на город и порт, с четвертой стороны – горы в легкой дымке.

Затихли машины в тени, хлопнули дверки, развернулась охрана стеночкой. Начальник штаба полка подполковник Игорь Шевцов докладывает о работе проделанной, ведет хозяйку в дом. Вот он, в зарослях. Удивительное это сочетание: пальмы, сосны и кактусы… Отсюда, со стороны суши, из буйной растительности можно видеть только плоские крыши и глухие белые стены. Исполинской ширины окна и террасы развернуты на море, и отсюда их не видно.

Дорожка в густых колючих кустах. Внезапно прямо под ногами – обрыв. Это семьсот лет назад поперек скалистого перешейка вырублен ров – метров восемь глубина, метров пятнадцать ширина. Стенки с легким наклоном, почти отвесные, серые, в щелях кустики и деревца чахлые. Так что и со стороны перешейка к дому не подъедешь. Через ров – временный мост на металлических опорах.