Юрий Бурносов - Четыре всадника

— Верно, думаете, что будет, коли случится обвал? — с неуместным веселием спросил лютнист, словно бы угадав мысли Бофранка.

— Долго ли еще идти? — не отвечая, буркнул субкомиссар. — Снаружи казалось, что монастырь совсем рядом.

— Ход выкопан не прямиком, как вы могли заметить по его изгибам и поворотам, — сказал Франци. — Виною тому выступающие там и сям скальные породы, кои строителям этого мрачного лаза пришлось обходить. Но не печальтесь, мы уже совсем рядом.

— А куда выходит сей ход?

— В дровяные сараи. И будем надеяться, что люк не завален поленьями.

Бофранк выругался про себя, подумавши, что такой исход был бы наиболее дурацким среди всех возможных. Однако ж им повезло, и люк не только не был завален поленьями, но и открылся с первой же попытки, хотя петли проржавели и истончились от времени.

В сарае средь аккуратных поленниц, пахнущих смолою, никого не было. Осторожно потушив факелы, чтобы не увидали огня и не обнаружили проникновения раньше положенного времени, все семеро выбрались из лаза и притворили за собою люк.

— Подождешь здесь, весельчак? — шепотом спросил Бофранк лютниста, но тот покачал головою:

— Отчего же? Во-первых, здесь есть чем поживиться, во-вторых, у меня есть свои счеты с грейсфрате — если помните, я представлялся вам при первом знакомстве как еретик… Я пойду с вами, и вы увидите, как славно я управляюсь с дубинкой и арбалетом.

— С кем здесь драться? С Баффельтом совсем немного людей.

— А здешние монахини? У этой дрянной крысы Субрелии охрана натаскана не хуже многих гардов. Здоровенные бабы, скажу я вам, хире Бофранк, куда похуже здоровенных мужиков.

Мимо проскользнул Бальдунг с пистолетом в руке, напоминавший в полутьме заправского разбойника.

— То ли мне кажется, — пробормотал он, — то ли пахнет жареным салом. Неужто монашек кормят шкварками?

— Вполне может быть, что и кормят, — согласился лютнист. — Хотя скорее всего кушанье сие приготовляется для грейсфрате и его своры, то есть, я хотел сказать, свиты.

Осторожно выглянув из открытой двери на монастырский двор, Франци сказал:

— Там пусто.

— Идемте же, пока никого нет! — велел Бофранк и выбрался наружу.

Двор был вымощен гранитною плиткою, подле сарая стояли две повозки на огромных колесах; вокруг в самом деле никого не было, но из окон соседнего строения лился тусклый свет, очевидно проистекавший от небольшого металлического светильника, наполненного маковым маслом, кое часто пользовали в монастырях.

Франци, субкомиссар и Мальтус Фолькон неслышными тенями просочились внутрь постройки и обнаружили там толстую румяную монахиню, занятую опаливанием на огне довольно крупного и жирного поросенка, послужившего причиною аппетитного запаха, что учуял прожорливый нюклиет. Не успела монахиня ахнуть, как Франци прикрыл ей рот ладонью, а Бофранк в свою очередь наставил на нее пистолет с видом весьма угрожающим. Когда стало ясно, что монахиня вошла в разум и кричать не собирается, Франци чуть сдвинул ладонь и спросил:

— Как звать тебя, красавица?

— Оделия, — промямлила толстуха. Позабытый поросенок трещал в очаге, и Мальтус Фолькон несколько рассеянно повернул вертел.

— И скажи нам, красавица Оделия, где твои сестры?

— Сестры в зале капитулов, слушают ежевечернее наставление грейсфрате…

— А ты, стало быть, кухарничаешь? Отлично! Мы не станем тебя обижать, ежели ты будешь сидеть тихо-претихо, но для пущей верности свяжем тебя и заткнем рот, — объяснил Франци, сноровисто опутывая пухлые руки монахини взятой со стола веревкою. Для рта пригодился кусок войлоку, невесть зачем валявшийся тут же. То, как споро и умело управился Франци с толстухой, натолкнуло Бофранка на мысль, что в иные времена лютнист, вполне вероятно, промышлял грабежом.

— Но мы не спросили, где зала капитулов… — начал было Фолькон.

— Я и без того знаю, — неучтиво отмахнулся от него лютнист.

— Мудро ли идти туда, где такое скопление народу?

— Где толпа, там и паника, — сказал Франци, — а потом грейсфрате отправится ужинать или почивать, запрется в своей комнате на засов, и все пропало. Не будем же медлить!

Цепочкою, один за другим, все семеро пробрались ко входу в центральное здание монастыря и обнаружили там неосторожно открытую дверь. В коридоре было светло — горели светильники, и Франци уверенно устремился вперед.

— Караул! Караул! — неожиданно вскричал кто-то за спиною. Бофранк резко обернулся и увидал еще одну монахиню, на сей раз тощую и длинную, словно жердь; уронив несомую стопу белья, она истошно вопила, всплескивая руками, будто ее щекотали бесы.

Не успел субкомиссар ничего предпринять, как монахиня неожиданно замолчала, пошатнулась и, хрипя, повалилась навзничь — в горле ее торчала короткая арбалетная стрела.

— Вот так, — наставительно сказал Франци, накручивая колесико для нового выстрела. — Я же говорил, что славно управляюсь с арбалетом.

Первым, кто заметил ворвавшихся в залу капитулов нападавших, был бдительный фрате Хауке. Злобным криком: «Еретики! Еретики!» — он прервал наставление своего хозяина и тотчас схватился за оружие; стрела прошла чуть выше и левее головы Бофранка.

Монахини бросились кто куда, в то время как Баффельт совершенно растерялся и остался стоять за кафедрою, воздев руки к небу. Кто-то выстрелил; Бофранк с ужасом обнаружил, что это была прекрасная Гаусберта, выпустившая заряд прямо в живот монахини, бросившейся на нее с широким ножом в руке. Нападавшая рухнула на пол, а остальные заметались, визжа и сбивая друг дружку с ног.

— Толстяк! Он убегает! — крикнул лютнист, указывая на кафедру.

В самом деле, Баффельт пришел в себя — не выстрел ли отрезвил его? — и направлялся теперь к едва заметной дверце позади кафедры. Бофранк, а за ним и Фолькон бросились следом и настигли грейсфрате, когда он уже отворял ее. Драться грейсфрате не умел, но, неудачно взмахнув рукою, сорвал с Бофранка черную повязку.

— Хире Бофранк! — воскликнул Баффельт, увидав, кто схватил его. — Хире Бофранк, что вы делаете?!

— Молчите, молчите, грейсфрате, — сказал субкомиссар, оглядываясь по сторонам в ожидании нападения.

— Отпустите меня! — властно распорядился грейсфрате, но обнаружил, что никто его не слушает, ибо в зале началась совершенно беспорядочная пальба. Случилось так, что маленький отряд Бофранка получил неожиданный отпор — появились те самые охранницы грейсшвессе Субрелии, вооруженные, ко всеобщему изумлению, в том числе и мушкетами. Бофранк увидел, как схватился за окровавленную руку Рос Патс, а с юного Фолькона сбило шляпу. Старичок Кнерц взобрался на основание колонны и выцеливал, куда выстрелить.

— Да убейте же вы их всех! — в сердцах заорал лютнист, размахивая дубинкою и сокрушая ею ближних к нему монахинь. В их числе находилось немало таких, что попросту бежали в испуге и случайно наткнулись на него, но прочие бросались сами, растопырив пальцы, дабы выцарапать глаза или разорвать рот.