Линдсей Дэвис - Серебрянные слитки

— О, боги!

Даже до того как я забрал табличку из распухших рук Ленин, я знал, что это и от кого. Я вспомнил, как Ления говорила мне шесть месяцев назад: «Я дала ей пописать в чан для отбеливания, затем она написала записку наверху…»

Затем я также вспомнил, как Елена Юстина кричала на меня в первый вечер в Британии. «Она написала, что сообщила это вам…» И так и было. Восковая табличка — это достаточно официально, и может быть представлена в виде доказательства. Сосия Камиллина оставила мне список имен.

«Сосия Камиллина, дочь П. Камилла Метона, М. Дидию Фалько, частному информатору. В октябрьские иды, во время второго консульства Веспасиана Августа, в первый год его пребывания императором

Т. Флавий Домициан

Л. Ауфидий Крисп

Гн. Атий Пертинакс Карпений Марцелл

Т. Фауст Плаутий Ферентин

А. Куртий Гордиан

А. Куртий Лонгин

Кв. Корнелий Грацилий

Я называю этих людей в знак почтения к императору и преданности богам».

Вот они все. Все? Очевидно, все, за исключением одного. Перед последним предложением остался один пробел. Похоже, Сосия написала еще одно имя. Похоже, она его написала, а потом стерла тупой стороной пера то, что только что вывела по воску острой.

В этом деле, как я однажды сказал Елене, не может быть ни верности, ни доверия. Сосия Камиллина отличалась и тем, и другим. Вероятно, это было очень тяжелым грузом для шестнадцатилетней девушки.

Эта табличка ничего не доказывала. Просто семеро мужчин, которые знали друг друга. По виду это мог быть список приглашенных на ужин. Возможно, Сосия нашла такой список в доме, в котором побывала. Это была записка с указаниями чьему-то управляющему. Сосия тщательно скопировала имена…

Семеро мужчин, которые вполне могут сказать, что спокойно ужинали вместе, если мы бросим им вызов в суде. Хотя их истинная цель не станет менее зловещей из-за этого.

И кто же тогда организовывал эту мерзкую вечеринку?

Я уставился в пустое место, где остался след тупой части пера Сосии, стершего еще одно имя. Моя бедная Сосия оказалась связанной путами, которые не были моими. Если бы она сейчас стояла здесь, и смотрела на меня огромными, горящими готовностью глазами, которые я так хорошо помнил, я должен был бы сохранять ее тайну до конца. Но ее давно нет в живых. А мне все еще страстно хотелось отомстить за ее смерть.

В это дело был замешан еще один человек: кто-то, умеющий очень ловко исчезать из поля зрения. Я практически преднамеренно игнорировал очевидную связь. Поблагодарив Лению, я подхватил слиток и стал тяжело подниматься наверх в свою коморку. Вскоре я снова спустился вниз в своей лучшей тоге, которая раньше принадлежала Фесту, и отправился выполнить необходимое дело на Палатинском холме.

К тому времени как я добрался до дворца, я пребывал уже в таком истеричном состоянии, что ожидал ареста преторианцами при одном только взгляде на меня. Было приятно обнаружить, что стража императора, очевидно, способна отличить настоящего наемного убийцу от возбужденного, но честного человека. Это успокаивало. Когда я попросил встречи с Титом, мне пришлось встретиться с несколькими чиновниками, ранг которых все время поднимался, пока меня не передали высокому худому секретарю. При взгляде на него создавалось впечатление, что у него не дрогнет ни одна красивая длинная ресница, даже если его теща застанет его занимающимся содомией с мясником у нее на заднем дворе. Он выслушал меня, потом усадил на стул. Я аккуратно сложил тогу на коленях, а он ушел во внутренние помещения.

Вышел Тит. Выглядел он великолепно. Он снова облачился в военную форму со всеми регалиями главнокомандующего в Иудее. Форме соответствовала уверенность и настроение ее обладателя. На полководце были декоративные доспехи и широкий плащ сочного пурпурного цвета, который окутывал торс героических пропорций. Тунику по всем краям украшали вышитые пальмовые листья. Недостаток роста героя компенсировался мускулистым телосложением. Он был готов отправиться в храм Исиды, где собирался провести торжественную ночь с отцом и братом перед завтрашним въездом в Рим. Победоносные римские полководцы поведут домой пленных и понесут блестящие трофеи.

Теперь меня одолевали сомнения. Мой клиент оделся так, чтобы служить моделью для официальных статуй, которые будут его прославлять на протяжении нескольких тысяч лет. Я не верил в силу церемоний, но понял, что пришел не в тот день.

Я встал. Я вручил Титу восковую табличку Сосии и почувствовал крепость его руки, когда он ее принимал. Он молча и напряженно уставился на имя Домициана, затем пробежал глазами остальной список.

— Спасибо, Фалько. Это полезно, но ничего нового…

Взгляд у Тита казался отстраненным, он мысленно уже находился в завтрашнем дне и предстоящих почестях. Но несмотря на это, в конце концов ему передалось мое возбуждение.

— Что?.. Ты считаешь, что это оно и есть?

Я показал на пробел.

— Господин, дочь Камилла Метона не была писарем. Она писала как ребенок и сильно надавливала пером. Я должен был показать вам список, но если вы согласитесь, ценой его уничтожения… — я сглотнул, потому что мне было нелегко уничтожать подарок Сосии Камиллины. — Если мы полностью расплавим воск, то вполне может оказаться, что на дереве таблички остались какие-то следы.

Тит внимательно посмотрел на меня. Его взгляд был таким же пронизывающим, как испанский меч.

— Недостающее имя все еще можно рассмотреть? — Тит Цезарь и в мирной жизни принимал решения как полководец. — Нам нечего терять!

Он крикнул своего тощего секретаря. Этот сутулый вампир пытался слегка рисоваться, но, тем не менее, наклонил табличку над пламенем, затем стал вертеть костлявым запястьем, чтобы капли воска падали в гравированную серебряную чашу, после чего отдал табличку назад с учтивым поклоном.

Тит бросил взгляд на поцарапанную поверхность, затем подал знак секретарю, чтобы тот исчез. Одно болезненное мгновение мы смотрели друг на друга. Затем Тит снова заговорил тихим голосом.

— Ну, Дидий Фалько, насколько ты хороший информатор? Хочешь сказать мне, до того как я тебе покажу табличку, чье имя по твоему мнению здесь значится?

Военный трибун, со знаками отличия, свидетельствующими о принадлежности ко второму рангу, вошел в приемную по какому-то официальному делу, связанному с триумфом. Его глаза горели, он обул лучшие сандалии, а броня была начищена до блеска. Он явно много времени провел в бане, начистив все — от коротко подстриженных ногтей на ногах до покрасневших юношеских ушей. Тит даже не взглянул на него.

— Вон! — приказал он почти вежливо, правда, трибун вылетел, не бросив больше ни одного взгляда на начальника.