Линдсей Дэвис - Серебрянные слитки

Я знал, кто это. Это был император Веспасиан.

Я решил, что лучше ответить вежливо, и сказал, что он сойдет.

Он смотрел на меня снисходительно и явно забавлялся, затем жестом пригласил меня войти. Он работал в небольшой комнате, которая стала уютной благодаря удачно расположенным светильникам. Веспасиан занимался двумя аккуратными стопками писем. Создавалось впечатление очень хорошей организации труда. Мне самому хотелось бы работать в таком кабинете.

— Значит, ты и есть Фалько. Выглядишь ты немного нездорово. Хочешь выпить вина?

— Нет, спасибо. Я просто немного замерз. Пожалуйста, не беспокойтесь.

— О-о, никакого беспокойства! — весело воскликнул Веспасиан. — В коридоре ждет неограниченное количество тех, в обязанности кого входит подносить кубки и разливать вино. Они ждут возможности показать свое мастерство… — Я все равно покачал головой. К моему удивлению, он продолжал болтать. — Тех, кто что-то приносит и что-то уносит. Каждый из них — большой специалист своего дела. Если хочешь, вероятно, можно среди них найти раба, мастера чистки пупков. У него окажется специальный передничек чистильщика пупков и специальное приспособление с украшенной жемчугом ручкой.

Похоже, он успокоился.

— Можно прекрасно отдохнуть и расслабиться в таком окружении, господин, — с серьезным видом устало заметил я.

— Я перестал расслабляться, как только увидел, сколько денег уходит на выплату жалованья, — горько ответил Веспасиан.

Он посмотрел на меня глубоко посаженными глазами, и я понял, что если мог справиться с Титом, с этим человеком справиться не могу.

— Я слышал про твое кривлянье в связи с оплатой.

— Я не хотел никого оскорбить, господин.

Веспасиан молчал. Мне показалось, что взгляд и напряженный вид, которыми он так славился, легко могли быть результатами многолетних усилий по сдерживанию смеха в общественных местах. Однако теперь он не смеялся.

— Ты оскорбил свой собственный ум, которым несомненно обладаешь! — Я люблю прямых людей. Пусть лучше будет так. — Так с чем же связана эта твоя последняя пантомима? — более спокойно спросил император.

Именно тогда я объяснил Веспасиану, зачем пришел сейчас во дворец и чего надеюсь добиться.

Я рассказал ему историю и признался, что мне очень жаль. Я попросил второго шанса. Он спросил, зачем он мне. Я пояснил, что из-за нее, он дал отрицательный ответ.

И тогда я спросил: что нужно сделать? Но он снова ответил нет.

Это было не то, что я ожидал, совсем не то, что я ожидал.

После этого Веспасиан предложил мне работу. Пришел мой черед отвечать отрицательно. Я указал, что он не любит информаторов, а я не люблю императоров, поэтому едва ли мы подходим друг другу. Веспасиан объяснил, что неприязни к информаторам как таковым у него нет, чего нельзя сказать о работе, которую они выполняют. Я признался, что примерно то же самое чувствую насчет императоров.

Он долго смотрел на меня, хотя не казался особо расстроенным.

— Значит, этот визит связан с дочерью Камилла? — Я ничего не сказал. — Я не верю в связи между представителями разных сословий. Они вредны. Сенаторская дочь обязана уважать честь своей семьи. Меня считают старомодным, — заметил император.

Я едва ли мог этого не знать, поскольку весь Рим говорил о том, что сам Веспасиан на протяжении практически всей жизни имел связь с освобожденной рабыней, которая впервые стала его любовницей сорок лет назад. Говорили даже, хотя это и казалось маловероятным, что он теперь притащил это верное старое тело с собой во дворец.

— Господин, с должным уважением к вам я не стану расспрашивать вас по этим вопросам, поэтому не ожидаю, что мне придется отвечать за себя.

Я думаю, что на этот раз он оскорбился, но через несколько секунд улыбнулся.

— Тит говорит, что она кажется разумной девушкой.

— Я тоже так думал, пока она не связалась со мной! — резко ответил я.

— Мой старый друг Иларий был бы категорически не согласен, — запротестовал Веспасиан, опровергая мое утверждение. — Я никогда не спорю с Гаем, это ведет к слишком большому количеству бумажной работы. Он о тебе хорошего мнения. И что я ему скажу теперь?

Я смотрел на императора, а он смотрел на меня. Мы достигли соглашения. Он просто сидел со сложенными на груди руками, пока я представлял свою идею. Он включит меня в список претендентов для перехода во второй разряд. И он включит меня во второй разряд после того, как я сам заработаю деньги, которые требуются для этого.

Я обязался заработать — и сберечь — четыреста тысяч золотом.

Перед тем, как уйти, я настоял еще на одной вещи.

— Я хочу, чтобы вы это увидели.

Я достал чернильницу, которую нашел в склепе с шафраном. Я извлек ее из кармана вместе с несколькими горошинами перца. Император повертел ее на ладони большой руки. Это была обычная чернильница, простой формы, с крышкой. На дне было аккуратно выцарапано: Т ФЛ ДОМ, инициалы младшего сына Веспасиана.

До того как он успел что-то сказать, я ее забрал.

— Поскольку она не потребуется в суде, я оставлю ее у себя, как память об этом деле.

Отдать должное Веспасиану, он на самом деле позволил мне ее забрать.

Я отправился домой. Когда я спускался с Палатина, над Римом уже царила ночь. Везде вокруг меня город спал и напоминал серию глубоких черных прудов между тусклыми огнями на вершинах семи холмов. Я пошел по спящим улицам и наконец добрался до знакомого убожества и запустения родных кварталов и мрачной квартиры, где я жил и куда однажды привел девушку по имени Сосия Камиллина.

Это был худший день в моей жизни, но, войдя к себе, я понял, что он еще не закончился. Дверь на балкон оказалась приоткрыта. Когда я вошел, в комнату ворвалась струя холодного воздуха — получился сквозняк. Кто-то меня ждал, притаившись на балконе.

Мама никогда не приходила так поздно. Петроний подозрительно относился к пребыванию на улице в ночное время. Я решил, что поджидающий меня там человек точно не относится к тем, кого бы мне хотелось видеть.

На первые гонорары от сенатора я купил несколько керамических ламп, теперь я их все впервые зажег, чтобы стало очевидно: я вернулся домой и больше никуда не собираюсь. Я не сводил глаз с балконной двери, разделся, налил себе тазик воды и вымылся, чтобы запах богатства и упадка исчез с моей холодной кожи. Я зашел в спальню, производя много шума, нашел чистую тунику, которую любил, затем расчесал волосы. Они до сих пор оставались слишком короткими, чтобы виться.

Все это время тот, кто скрывался на балконе, продолжал ждать снаружи.

Я хотел лечь. Я отправился назад в гостиную, взял одну лампу, затем направил усталые ноги на балкон. Я был полностью изможден и совершенно безоружен.