Кларов Юрий - Арестант пятой камеры

Во главе группы русских офицеров Колчак вместе с адмиралом Гленноном выезжает в Берген, оттуда в Лондон, а затем в Галифакс. Здесь Колчака ждут почет и признание, которых его лишила революция.

Накануне отъезда из Сан-Франциско на родину Колчак впервые услышал о свержении Временного правительства. Правда, американским газетам трудно верить. Однако, прибыв в Иокогаму, он узнал, что на этот раз газеты не солгали: да, в России большевистское правительство, оно ведет с немцами переговоры о заключении мира… «Мир без аннексий и контрибуций!» Этот лозунг был ему хорошо знаком. Итак, болтуны из Зимнего дворца пожинали то, что посеяли… Этого следовало ожидать…

Колчак обращается к английскому правительству с просьбой зачислить его в армию его величества короля Великобритании и направить на Месопотамский фронт. Что ж, правительство Англии готово пойти навстречу безработному адмиралу. Но почему именно Месопотамский фронт? И в Сингапуре английский генерал вручает Колчаку телеграмму: в силу изменившейся ситуации на Месопотамском фронте и просьбы русского посланника в Китае князя Кудашева правительство его величества считает полезным для общего дела, чтобы офицер британской службы, русский адмирал Колчак вернулся на свою бывшую родину, где ему рекомендуется ехать на Дальний Восток…

И вскоре в городах «восточной окраины» Российской империи появилось воззвание: «Я, адмирал Колчак, в Харбине готовлю вооруженные отряды для борьбы с предателями России - большевиками…»

Так русский адмирал и офицер британской службы сделал свой выбор, восстав против воли народа и революции…

ОБРАЩЕНИЯ

К рабочим и крестьянам:

«Голодные, полузамерзшие банды остатков колчаковских войск, собирая последние силы, стремятся к Иркутску…

Красный Иркутск будет ими разграблен и обильно полит рабоче-крестьянской кровью, если мы не сумеем его защитить.

Рабочие и крестьяне! Все, как один, вставайте на защиту нашего красного Иркутска… Запись рабочих в боевые дружины производится в Военном комиссариате (бывш. штаб округа на Медведниковской улице)».

К членам партий:

«Военно-революционный комитет объявляет, что все члены партий, стоящих на платформе Советской власти, не имеют права покидать пределы города Иркутска без особого на то разрешения партийных комитетов… Все партийные товарищи немедленно же должны зарегистрироваться у секретарей партий с обозначением, где бы они могли работать…

Виновные в нарушении сего постановления будут привлекаться к строгой ответственности. Ревком».

К населению:

«В городе распространяются слухи об якобы готовящейся эвакуации города, о возможности занятия города каппелевцами и т.д. Слухи эти, нервируя население, создают то напряженное, тревожное настроение, которым так любят пользоваться наши враги для разных провокационных действий, для создания ни на чем не основанной паники и т.д.

…Ревком призывает всех к соблюдению революционного порядка, к борьбе с провокационными слухами, откуда бы они ни исходили, к революционному творчеству по созданию фронта против всех врагов народа…

Красный Иркутск охраняется красными войсками и никому не сдаст своих позиций.

Военно-революционный комитет».

К врагам!

«Иркутский военно-революционный комитет, опираясь на волю масс и ту огромную силу Советской России, которая оказалась способной внести разложение в ряды врага даже через Штыки колчаковскои армии, вступив в управление краем, не счел необходимым красным террором неумолимо расправиться с врагами народа… Однако имеются безумцы… работа которых может заставить Революционный комитет пересмотреть свое отношение к моменту и сдавшейся буржуазии и реакционным элементам города.

Военно-революционный комитет, ответственный перед массами за сохранение революционного порядка, заявляет, что он будет беспощаден и не остановится ни перед какими мерами, если сдавшийся враг сделает попытку хотя бы на час возвратить ненавистную кровавую тиранию старой власти.

Иркутский военно-революционный комитет».

С первого взгляда могло показаться, что в большой полутемной комнате, где продолжала работу после перехода власти к ревкому бывшая комиссия Политцентра, ничего не изменилось. Но это было не так, и, если бы Колчак не знал от бывшего начальника тюрьмы о происшедших событиях, он без труда догадался бы о них.

Прежде всего за столом комиссии появился пятый - Самуил Чудновский, председатель только что созданной Иркутской ЧК.

Правда, занятый вылавливанием иркутских белогвардейцев, он бывал на заседаниях сравнительно редко. Но о его существовании, а следовательно, и о существовании ревкома постоянно напоминали пустующий стул и висящий на стене плакат. Этот плакат появился в сусально-золотые времена Февральской революции, когда дисциплинированные генералы, привычно выполняя команду, целовались с рядовыми, а прекрасные, словно восходящая заря свободы, дамы, уставшие от флирта, балов и прочих тягостных повинностей, возложенных на них кровавым самодержавием, осыпали цветами рабочие демонстрации. Да и сам художник, ссыльный студент-медик, был только умеренным либералом, считавшим, что русский народ еще не дозрел до полной демократии.

Эта концепция и нашла свое отражение в рисунке. У изображенного на плакате солдата с красной лентой через папаху было усталое, недоуменное лицо. Он явно не мог решить, то ли ему спать, то ли продолжать делать революцию. И винтовка, на которую он тяжело опирался, производила не столько впечатление инструмента борьбы, сколько традиционного посоха странника, кочующего по необъятной России в поисках хлеба и правды.

Но солдат находился тут и в других учреждениях по указанию ревкома. Это заставляло усомниться и в наглядно изображенных художником чертах его характера, и в его мыслях.

И когда «Монах» зашел в кабинет к Стрижак-Васильеву, он долго, точно так же, как Колчак во время допросов, разглядывал этот старый плакат. Солдат на плакате смотрел куда-то мимо эсеровского боевика. Видимо, Малов его не интересовал. Солдату предстояло уничтожить один из последних оплотов контрреволюции в Сибири - каппелевцев. А Колчак и эсеры - они были вчерашним днем…

- Серьезный мужчина, - улыбнулся Малов, но его блеснувшие металлическим блеском глазки не улыбнулись, - Мужичок с ружьем… Лубок времен русской революции..

Он никогда не симпатизировал этому солдату, хотя и заискивал перед ним, перед сиволапым представителем сермяжной Руси, который некогда превратил эсеров в самую массовую партию в стране. «Некогда»… Если бы «Шурик» был поумней и лучше разбирался в политграмоте, «эсеры дела» помогли бы ему скрутить и этого мужичка с ружьем, и тех, кто теперь направлял его руку, - большевиков. «Шурик» бы упивался своим величием, а они осуществляли политику. И все были бы довольны. Но «Шурик», как истый солдафон, привык не столько размышлять, сколько действовать. Административный восторг… Адмирал расстреливал не только большевиков, за что ему, разумеется, нижайший поклон, но и земцев, меньшевиков и даже эсеров. Это свидетельствовало о политической недальновидности «верховного правителя» так же, как и чрезмерное увлечение шомполами, тюрьмами, сжиганием деревень и селений. Шомпол, конечно, важный аргумент в диалоге с народом, и пренебрегать им не следует. Он так же нужен народу, как хлеб, земля, просвещение и свободы. Но перешомполовать все 150 миллионов нельзя. Это мечта. А мечту, даже если она адмиральская, всегда следует соизмерять с реальными возможностями. Между тем «первый гражданин возрождающейся России» был, как выяснилось, пустым мечтателем, пытавшимся вопреки поучениям Козьмы Пруткова объять необъятное. И вот результат: вместо Учредительного собрания в белокаменной Москве, которое создало бы всероссийское эсеровское правительство, - пшик. Адмирал-мечтатель в тюрьме, и упечь его туда помогли большевикам эсеры. Красная Армия очищает Сибирь от остатков войск адмирала, а ревком очищает от эсеров Иркутск. И здесь, в одной из комнат Политцентра, где несколько дней назад обсуждались грандиозные планы создания Сибирской эсеровско-меньшевистской республики, сидит теперь за столом большевик, представитель Сиббюро ЦК РКП (б) Стрижак-Васильев. И он, как мальчишку, требует к себе его - Сергея Малова, одно имя которого вызывало трепет у жандармов и нервную судорогу у контрразведчиков Колчака…