Карен Мейтленд - Маскарад лжецов

Лицо Зофиила превратилось в маску ужаса и ненависти.

— Что с того? Его ждала быстрая агония, а вот когда он найдет меня, мои страдания будут длиться долго.

Внезапно меня пронзила острая жалость. Мук, которые испытывал Зофиил, не пожелаешь и злейшему врагу!

— Послушай, Зофиил, — мне хотелось, чтобы голос звучал мягко, — с тех пор, как украли потир, прошел месяц. Если волк охотится за тобой, то почему медлит? Он мог схватить тебя сразу, как только раздобыл доказательство.

— Ну почему ты так глуп? — взвизгнул Зофиил. — Ты не слышал, что я сказал? Он не собирается тащить меня в тюрьму! Никакого суда не будет! О, этот человек наслаждается своим ремеслом! Убийство для него искусство. Ему нравится ощущать свою власть, нравится сознавать, что он может напасть в любую минуту! Но для начала пусть жертва помучается. Как защититься от человека, которого ты никогда не видел? Я все время ищу его глазами. Наверняка не раз касался в толпе его плеча! Он всегда рядом, ждет своего часа. И когда он застанет меня одного, то убьет, и никто не сможет ему помешать.

И, словно в подтверждение слов Зофиила, ветер принес волчий вой. Фокусник вздрогнул так сильно, что нож выпал из дрожащих пальцев и беззвучно упал в траву. Стоя на четвереньках, несчастный все еще шарил руками по земле, когда вой, отразившись от поверхности древних камней, раздался вновь. Зажав уши руками, Зофиил упал и жалобно заскулил.

Сначала мы услышали пение, затем вдали показалась процессия с факелами. На небе еще сияли яркие звезды, но слабое перламутровое мерцание на востоке обещало близкий рассвет. Стоило вою утихнуть, как Зофиил обрел утраченное самообладание, но его откровения не дали сомкнуть глаз остальным. Сам фокусник всю ночь беспокойно мерил шагами круг из камней и лишь к утру забылся тяжелым сном. На рассвете так похолодало, что все наши потуги уснуть оказались тщетными. Один за другим подтягивались мы к костру, чтобы согреться миской жидкой похлебки, всю ночь томившейся в котелке на углях.

Поначалу до нас долетали лишь обрывки звуков. Мне казалось, что это ветер свистит между камнями, но вскоре в завываниях ветра стали слышны человеческие голоса. Зофиил с Родриго поспешили к Осмонду, который нес дозор, пристально вглядываясь в вересковую пустошь, отделявшую каменный круг от леса.

И вот вдали замерцали огни факелов. Сжав ножи и посохи, мы затаили дыхание, всматриваясь в медленно приближающуюся процессию. Факелы чадили, оставляя за собой дымный след — словно полотнища стягов полоскались на ветру. Осмонд затолкал Аделу с малышом под днище повозки, прикрыл обоих одеялом и велел Наригорм последовать примеру Аделы.

Около двух десятков мужчин и женщин растянулись по дороге, которая вела от леса к камням. Мы замерли. Несмотря на горящие факелы, процессия не производила впечатления толпы, которая собралась вершить самосуд. Огонь надежно скрывала яма, вырытая для костра. Незнакомцы не должны были обнаружить нас первыми, но внезапно их предводитель поднял руку, и процессия остановилась. Наверняка заметили фургон в стороне от каменного круга.

Они молча смотрели на нас, а мы — на них. Нашей союзницей была темнота, их освещало пламя факелов, мешавшее разглядеть, сколько человек скрывается за камнями. Наконец, придя к решению, они снова с пением двинулись вперед. Колонна уже не выглядела такой стройной, как раньше, но теперь пение стало громче, и мы смогли разобрать слова.

Ave Maria, gratia plena, Dominus tecum... Богородице, Дево, радуйся, благодатная Мария, Господь с тобой...

Вскоре стали видны лица, которые напряженно вглядывались в темнеющий круг. Однако процессия явно не собиралась вступать внутрь круга, а двигалась в обход вдоль лежащих камней к камню-воительнице. Не переставая петь, незнакомцы воткнули факелы в землю и принялись без стеснения стаскивать с себя одежду, пока не остались в чем мать родила.

Benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui... Благословенна ты в женах, и благословен плод чрева твоего...

Люди стояли лицом к востоку и, чтобы не окоченеть на ледяном ветру, похлопывали себя по плечам. Предводитель встал напротив камня-воительницы, раскачивался взад и вперед на пятках в попытке согреться. Он необычайно походил на лягушку: круглое тело почти без шеи, а руки и ноги — тощие. Дряблые ягодицы колыхались в свете факелов. Его спутники все еще выводили слова гимна, но теперь пение изрядно портил стук зубов.

Salve, regina, mater misericordiae, vita, dulcedo et nostra, salve! Славься, Царица, Матерь милосердия, жизнь, отрада и надежда наша, славься!

Когда бледный солнечный диск показался над горизонтом, предводитель ударил кулаком по льдистой корочке в каменной впадине и окунулся в чашу. Он трижды зачерпывал воду и выливал ее на голову и плечи. Совершив ритуал, предводитель уступил место собратьям. Мужчины и женщины поочередно совершали омовение при первых рассветных лучах. Они похлопывали себя по плечам, и капли воды вспыхивали на солнце. Не вытираясь, люди натягивали рубашки и платья на покрытые гусиной кожей тела, втискивали одеревеневшие от холода ноги в шерстяные чулки. Все это время они дрожащими голосами славили Богоматерь.

Но лишь когда женщины стали оставлять у подножия камня букетики подснежников, мне пришло в голову, что сегодня Сретение Господне, Очищение Девы Марии, хотя вряд ли обряд, который совершали верующие, имел христианское происхождение. Не в моем обычае было забывать о ходе дней, но история с волком, похоже, вышибла из головы остатки разума.

Предводитель приблизился и склонился в почтительном поклоне.

— Простите, что потревожили вас, братья, но каждый квартальный день на рассвете мы совершаем среди камней омовение. Мы никого не ожидали здесь встретить.

— Епитимья для очищения души? — хмыкнул Зофиил. — Решили покаяться в языческом святилище?

Коротышка гордо выпрямился, но даже так был на голову ниже Зофиила.

— Языческом? — возмутился он. — Неужели вы не слышали, что мы славили Пресвятую Деву? Люди приходят к камням много поколений. Вода из этой чаши обладает целебной силой. Сюда приносили калек, которые не могли сделать и шагу, окунали в купель, и калеки возвращались домой на своих двоих!

Зофиил фыркнул.

— Среди нас тоже есть калека. Родился безруким. Хочешь сказать, твоя вода поможет ему отрастить конечность?

— Насмехайся, насмехайся, приятель. Посмотрим, что ты скажешь, когда тебя поразит чума, а нас обойдет стороной!

— Прости нас, добрый господин, — пришлось вмешаться мне. — Мой товарищ плохо спал эту ночь и сейчас в желчном настроении.

— Может быть, ему стоит испробовать силу воды на себе? — ядовито поинтересовался коротышка.

— Попробую уговорить его. Скажи мне, хорошо ли ты знаешь здешние места? Далеко ли уходит в лес эта дорога?