Карен Мейтленд - Маскарад лжецов

Наригорм демонстративно окунула нож в похлебку.

— Вот, кровь я смыла, теперь он снова чистый.

Сигнус встал и ловко выхватил нож из рук Наригорм.

— Родриго прав, — сказал он тихо. — Ты не должна была так делать.

Он резко зашвырнул нож за кусты, и мгновение спустя мы услышали всплеск. Некоторое время Сигнус молча смотрел на Родриго, затем отвернулся и уставился в темноту.

Адела бросилась к котелку и выплеснула остатки похлебки в кусты, затем тщательно вытерла руки о юбку.

— Ты же знаешь, пользоваться ножом убитого — плохая примета, — укорила она Наригорм. — Мало нам бед, хочешь накликать еще?

Она отвесила Наригорм легкий подзатыльник, словно расшалившемуся ребенку. Девочка спокойно уселась на свое место. Казалось, она совсем не обижена, а, напротив, довольна своей выходкой. Почему-то это меня насторожило.

Темнело, и мы все ближе придвигались к костру. Ветер шевелил тростник, вода на отмели плескалась о берег. Иногда тишину прорезали крики хищника, настигшего жертву, или жертвы, настигнутой хищником. Облака закрывали звезды. Такой темной ночи не было с самого Рождества. Только свет от костра освещал наши лица. И хоть мы уверяли друг друга, что теперь волка бояться нечего, с наступлением тьмы старые страхи вернулись и мы напряженно вслушивались в шорохи ночи, опасаясь услышать знакомый звук.

— Родриго, ты бы сыграл нам что-нибудь, — не выдержал Осмонд. — Ночь будет долгой, а так хоть время скоротаем.

— Если хотите, я расскажу вам историю, — подал голос Сигнус.

Все удивленно обернулись к нему. Хороший знак. Возможно, теперь, когда некому стало изводить юношу постоянными придирками, его печаль развеется?

— Только подлиннее и чтобы в ней не было про волков, — пошутил Осмонд.

— Никаких волков, история о лебедях.

— И лебедей не надо, незачем ворошить прошлое...

Сигнус улыбнулся.

— Я не про своих лебедей, камлот. Это история Рыцаря Лебедя, деда великого Годфрида Бульонского, героя крестовых походов. Она пришла из песен менестрелей и деревенских сказителей. Наверняка Родриго ее слышал.

Родриго нахмурился, но промолчал. Сигнус запахнул плащ и начал рассказ.

— Король Ориант из Лиллефорта был молод, красив и доблестен в искусствах воинских, но более всего на свете любил он свой лук и стрелы. Не зная сна, выслеживал Ориант дичь. Однажды зимней ночью, охотясь в одиночку на озерном берегу, услыхал король, как звенят в морозном воздухе птичьи перья. Подняв глаза, увидал Ориант лебедя. На крыльях сильных и свободных парила птица-лебедь по иссиня-черному небу, готовясь опуститься на серебристую озерную гладь. И захотел тогда Ориант добыть прекрасную птицу, больше жизни захотел. Натянул он свой верный лук, но не успел выпустить стрелу, а лебедь возьми да и вскрикни по-человечьему. Глянул король — выходит из вод озерных не лебедь, а красавица с глазами цвета полночного неба, с волосами, будто сотканными из лунных лучей. В волосах красавицы запуталось перышко. И полюбил король птицу-лебедь, обнял ее и поцеловал и незаметно вытащил перышко из волос. И взмолилась красавица, прося короля вернуть перышко, ибо без него не стать ей снова лебедью. Но непреклонен был король Ориант, не желал возвращать он перышко, пока не согласится красавица стать его женой.

И привел Ориант невесту в свой замок, и запер он перышко в сундук, и схоронил тот сундук в высокой башне, в дремучем лесу, на острове, где никто не мог его отыскать. И в брачную ночь снова взмолилась птица-лебедь, и снова не пожелал король возвращать перышко, пока не согласится красавица родить ему сына. И пришлось сильфиде остаться с Ориантом и родить ему пятерых сыновей. И всякий раз умоляла она короля вернуть ей перышко, но снова и снова отказывал ей Ориант, обещая вернуть перышко после того, как родит она еще сына.

Но сыновья смертного и сильфиды не чета обычным людям. Унаследовали они от матери дар обращаться лебедями. Мать повесила им на шеи золотые ожерелья, с которых свисали серебряные луны. Днем юноши оставались людьми, а ночью, сняв ожерелья, втайне от отца, лебедями взмывали в сияющее звездами небо. Мать велела им никогда не расставаться с золотыми ожерельями, ибо навсегда утратят они способность снова превращаться в людей. Умолила их мать отыскать в лебедином обличье ее перышко, и после долгих поисков нашли сыновья остров, на котором рос дремучий лес, а в лесу том стояла высокая башня, а в башне хранился сундук, в котором лежало перышко. И принесли сыновья матери перышко. Воткнула она перышко в волосы и, поцеловав сыновей на прощанье, взмахнула крылом и была такова.

Долго горевал король Ориант, но время шло, и вскоре советники убедили его жениться снова. Избранница короля была молода и хороша собой, но разве сравниться красоте смертной женщины с красой сильфиды? Всякий раз, взирая на красавцев сыновей, глядя в их глаза цвета полночного неба, любуясь волосами, будто сотканными из лунного света, король вздыхал. И тогда преисполнилась мачеха ревности и стала искать способ извести королевских детей, ибо знала, что, покуда живы братья, никогда не забыть королю птицу-лебедь.

Стала мачеха выслеживать пасынков и вскоре раскрыла их секрет. И когда ночью обратились братья лебедями, украла она ожерелья — все, кроме того, что принадлежало старшему брату Гелиасу, ибо прятал он ожерелье в мышиной норе. Затянул паук вход в нору паутиной, вот и не нашла мачеха ожерелья. Перед рассветом влетели лебеди в комнату, но только Гелиас смог снова обрести человечье обличье, остальные же братья снова вылетели в окно.

Семь долгих лет обшаривал Гелиас замок, семь долгих лет на закате возвращались домой лебеди, семь долгих лет на рассвете улетали вновь. И вот в седьмой день седьмого месяца седьмого года Гелиас нашел ожерелья. Сломя голову бросился он к братьям, которые плавали в пруду, и накинул ожерелья им на шеи, но в радости своей не заметил, что одно из ожерелий порвалось. И упало ожерелье на самое дно глубокого озера, и навсегда остался лебедем самый младший из королевских сыновей, до скончания века призванный служить братьям в лебедином обличье.

Тем временем император Оттон держал свой двор в Нимвегене. Вдовствующая герцогиня Бульонская умолила правителя рассудить ее спор с саксонским герцогом Ренье, обвинявшим ее в прелюбодеянии, когда муж герцогини был еще жив. Приходясь покойному герцогу братом, Ренье хотел унаследовать его земли. Женщине высокого происхождения за прелюбодеяние грозила смерть, вот император и рассудил, что герцогиня должна доказать свою невиновность на турнире. И если ее защитник проиграет, герцогиню ждет смерть, а земли отойдут Ренье. Но так грозен был в бою Ренье, так беспощаден к поверженным врагам, что никто не решался вступиться за честь герцогини.