Филипп Ванденбер - Восьмой грех

В замке Лаенфельс царила взрывоопасная обстановка. Недоверие среди братства Fideles Fidei Flagrantes выросло до такой степени, что люди шарахались друг от друга. Во время общих трапез все предпочитали молчать. Общались друг с другом жестами и кивками. Можно было подумать, что это орден траппистов строгих правил, члены которого ищут смысл существования в молчании.

Все началось после того, как кардинал Гонзага привез в замок Лаенфельс плащаницу, которая только называлась реликвией, и профессор Мыорат начал свои исследования. Аницет рассыпался в волнующих обещаниях: если гипотеза Мьюрата подтвердится, то братство будет обладать большей силой, чем правитель любого государства в', мире. Да, речь шла о совершенно новом мире, о возможности уничтожить Римскую католическую церковь.

Однако вскоре бывший кардинал курии Тецина потерял веру в исследования молекулярного биолога Ричарда Мьюрата и при свидетелях заявил, что профессору, несомненно, справедливо отказали в Нобелевской премии.

Принимая во внимание образовавшиеся в замке группки и сообщества, слова Анинета таки дошли до профессора. Coram publico 1тот, глядя в глаза бывшему кардиналу, заявил, что естествоиспытателям не стоит драться с такими невеждами, как теологи. С тех пор их общение ограничивалось парой слов в день.

При всем народе, прилюдно.

Проблема Мьюрата заключалась в том, что для подтверждения его теории нужен был анализ крови Иисуса из Назаре та. Но все попытки провалились, потому что оставшиеся на плащанице следы крови были странного происхождения.

В ходе соответствующего анализа ДНК Мьюрат получил ре зультаты, от которых у него волосы встали дыбом, а его соперники начали ликовать. Большинство пятен крови, как выяснилось, появились на плащанице не так давно, а в некоторых других местах обнаружилась кровь женщины. Следы мужской ДНК, напротив, можно было отнести к началу новой эры, но они оказались либо сфальсифицированными, либо намеренно заретушированными и не подлежали исследованию.

Аницет подумывал, что плащаница, которую доставил Гон зага в замок Лаенфельс, возможно, и есть гениальная копия из Антверпена. Но, к сожалению, Эрнест де Конинк был убит, прежде чем Аницет успел задать ему свои вопросы.

Казалось, что этот день был напряженнее всех предыдущих. После ужина в трапезной тощий Аницет отправился вверх по лестнице, где располагались лаборатории. Как всегда, профес сор Мьюрат проводил вечер в своей лаборатории, которая на ходилась дальше всех. Он был невероятно расстроен и роптал на Бога и мир.

Мьюрат издалека узнал тяжелые шаги Аницета и его свис тящее дыхание, но даже не взглянул на магистра, когда тот во шел в ярко освещенную комнату. Пустые вежливые фразы «добрый вечер» или «как дела» они оба давно не признавали. И тем болезненнее воспринял Мьюрат дружелюбные слова Аницета:

– Что-нибудь получилось, профессор?

Мьюрат взглянул па большие часы над лабораторным столом, словно хотел засечь время, потом покосился на Аницета и угрюмо произнес:

– Оставьте свои шутки. Вы же понимаете, что первым узнаете, если мне удастся сделать прорыв. Неужели вы не привыкли у своего прежнего работодателя к большим срокам выполнения работ? В конце концов, курия могла сотню лет думать, может ли священник поворачиваться к общине, пастве.

– Простите меня, профессор, я сказал это не со зла. Не сто ит вам объяснять, что я уже не связан с упомянутым вами работодателем.

– Хорошо, тогда что вам здесь нужно? Я думаю. Вы пришли сообщить, что ваше терпение на исходе?

– Ни в коем случае, профессор!

Мьюрат был сбит с толку. С чего это магистр так резко изменил свое мнение? Напрасно непризнанный ученый искал иронию и язвительность в мимике Анинета, хотя интриги в замке Лаенфельс были в порядке вещей, как и возможность кардинально менять мнение и примыкать к другим сообществам и группам. Аницет, Мьюрат, Дулацек, Вилленборг, Масик, Ван де Беек и Груна - ведущие специалисты братства - возглавляли отдельные группы. Их симпатии менялись постоянно.

Аницет и Мьюрат раньше были друзьями. Дружба их основывалась на совместной цели. По она становилась все более хрупкой по мере того, как далеко заходили исследования молекулярного биолога. А они, к сожалению, не давали нужных результатов.

– Чем обязан столь позднему визиту?- снова спросил профессор.

Аницет был одет 1, как всегда, в свой темный сюртук, кого рый застегивался высоко под горлом. Кардинал расстегнул верхние пуговицы и, помедлив, достал из внутреннего карма на целлофановый пакетик, который он обнаружил в машине Соффичи, прежде чем та взлетела на воздух.

Когда профессор увидел то, что держал в руке Аницет, он начал заикаться:

– Это… это же…

– Недостающая часть плащаницы!

– А вы уверены?

– Абсолютно уверен, профессор! - Магистр протянул пакетик Мыорату.

– На ней даже видны следы крови, - заметил Мьюрат и посмотрел реликвию на свет.

Аницет кивнул.

– Надеюсь, что на нем настоящая кровь Иисуса из Назарета.

Профессор испытующе посмотрел на экс-кардинала:

– Откуда вы знаете? Если бы это было так, мы смогли бы решить все проблемы!

– Я знаю. Отвечая на ваш вопрос, я скажу: этот кусочек долгое время пытались продать на черном рынке. Даже хитрецу Гонзаге с его огромными средствами не удалось заполучить это сокровище. Последняя цена за него была обозначена шестью цифрами. Такую цену вряд ли дадут за предмет, который того не стоит. В любом случае я думаю, что мы не единственные, кто заинтересован взять пробу материала. Возможно…

– Невозможно, - перебил его Мьюрат. - Вы думаете, другие ученые могут заниматься подобным делом?

– Да, именно это я имею в виду!

– Господин кардинал!

– Я бы не хотел, чтобы меня так называли.

– Ну хорошо. Господин бывший кардинал. Я полжизни провел, занимаясь этим. Я и сегодня считаюсь корифеем в области молекулярной биологии и молекулярной генетики, хотя и отстаю на пару лет от институтов в Кембридже и Массачусетсе. Мне не нужно лишний раз напоминать вам, что именно я прославил научно-исследовательский институт в Кембридже.

– Никто не может отрицать ваших заслуг, профессор. И прежде всего я. - Аницет сделал паузу и пристально посмотрел на Мьюрата. - Я надеюсь, что вы меня правильно поняли… Но хочу предупредить, что, если другие обойдут нас, для братства это обернется катастрофой.

– Я знаю, - ответил Мьюрат с улыбкой человека, который все еще был уверен в успехе своего дела.

Профессор молча натянул белые резиновые перчатки и, подняв руки, стал похож на арестованного бандита. Затем он взглянул на человека с бледной кожей, который избегал света и теперь казался еще более зловещим, чем обычно. Наконец Мьюрат открыл лабораторный шкаф с дверцами из белого матового стекла и вынул поддон из плексигласа размером сорок на шестьдесят сантиметров, на котором лежала свернутая ткань.