Николай Волынский - Наследство последнего императора

– Ну что вы, госпожа премьер-министр, это уж слишком! – робко обиделся Горбачев. – Разве я способен… И почему азиат? Я, вообще-то говоря, европеец, как и вы, мадам.

– Называйте меня просто Маргарет, – вдруг непринужденно улыбнулась Тэтчер, показав длинные желтоватые зубы. «Натуральные, – отметил Горбачев. – Иначе белые были бы».

– Конечно, спасибо. Поверьте, я счастлив! – Горбачев, не вставая, галантно поклонился.

– А я буду называть вас Майкл, – дотронулась она до его волосатой руки. – Или Misha? Можно? Раиса не будет ревновать?

– Ну что ты, Маргарет, дорогая! Она будет очень рада, – сказал чистую правду Горбачев и в уме отметил, что Раиса, наверное, уже вернулась от королевского ювелира. – Жаль, что ее нет здесь.

Раиса три дня намекала организаторам протокола, потом, наконец, потребовала организовать ей это посещение. Мидовцы сначала заявили, что подобные мероприятия полностью противоречат как этикету, так и протоколу и, кроме того, могут быть неправильно истолкованы прессой. Но ей очень хотелось, и они добились своего: королева разрешила жене советского президента посетить личного королевского ювелира и даже что-нибудь купить по льготной цене.

– Но все же я никак не могу придумать, – продолжил Горбачев, – что вас могло бы устроить?

– Мне лично ничего не надо! – отрезала Тэтчер. – Будь моя воля, я бы этот долг тебе полностью простила, Misha! В конце концов, Сталин тоже по-своему прав. Но у меня есть высшие интересы – интересы моей страны, моей Родины. Да и правительство тоже… Оно знает, что оно хочет и может получить, и разубедить своих коллег мне не удастся.

– Что же оно хочет получить, дорогая Маргарет? – внимательно спросил Горбачев.

– Золото.

Горбачев сначала удивился, потом испугался, потом задумался.

– Боюсь, это будет очень нелегко, – нерешительно произнес он.

Тэтчер улыбнулась и снова похлопала его по волосатой руке:

– Misha! Не надо огорчаться. Я подскажу тебе выход. Завтра.

Назавтра, за два часа до новой встречи с Тэтчер, помощник положил перед ним на стол два листка машинописной бумаги. Это был меморандум, подготовленный для него британским МИДом и завизированный подписью Тэтчер.

Из документа следовало, что Англия располагает русским залоговым золотом в количестве шести тонн. Оно было получено от императора Николая II за поставку оружия. За оружие царь не расплатился. Правда, не было сказано, получил ли он его вообще. Кроме того, указывалось в меморандуме, имеются некоторые процессуальные лакуны в определении статуса этого золота. Его статус, надо определить сейчас, – так без всякой дипломатии заканчивался текст меморандума.

– Эврика! Нашел! – закричал Горбачев, входя в кабинет премьер-министра и потрясая документом над своей головой, которая при неверном лондонском солнце удивительно напоминала глобус какой-то неведомой планеты. – Марго, о чем речь? Шесть тонн – какой пустяк! Не о чем спорить. Тем более, «неясный статус». Думаю, на заседании Верховного Совета или Политбюро ЦК КПСС…

– При чем тут Верховный Совет? – жестко осадила его Тэтчер. – Misha, ты – президент или кукла в руках Верховного Совета? Моему правительству достаточно иметь твою личную письменную просьбу к нам зачесть эти шесть тонн в счет погашения части долга по ленд-лизу.

– Какие проблемы? Безусловно, дорогая Маргарет! – заверил ее Горбачев. – Где готовая бумага? Подлинник?

– Я сейчас дам распоряжение ее подготовить. На обоих языках.

– Вот и замечательно! А теперь скажи, Марго… понимаешь… Раиса очень хочет познакомиться с тобой поближе. Ты только подумай: мы уже четыре дня в Англии, а так и не встретились, не посидели по-дружески, по-семейному.

Тэтчер сокрушенно вздохнула. Неожиданно она сняла туфли и непринужденно забралась с ногами на диван.

– Майкл, ты даже не представляешь, как я живу, – горестно поведала она, не обращая внимания на обалдевшего Горбачева. – Скажу тебе по секрету, как подруга… Имею право?

Он энергично закивал головой.

– У меня совсем нет личной жизни. Я гибну под грузом невыполненных обязательств и незавершенных дел! Мне не хватает двадцати четырех часов в сутках. Я уже восемь лет не могу позволить себе самого малого удовольствия – просто пообщаться с мужем, не то что с друзьями… Особенно, с такими, как ты и Раиса. К тому же я не умею готовить. Завтрак у нас готовит муж. Правда, в газетах пишут, что все наоборот, но я принципиально не опровергаю газетные выдумки.

– Ничего! – утешил ее Горбачев. – Раиса испечет блины с икрой. Она недавно научилась.

– Обожаю блины с черным кавьяром! – воскликнула Тэтчер. – Я их никогда не ела. Ты прав, Misha, если я не найду в своем графике хотя бы два часа для нашей встречи – никогда себе не прощу! Не прощу того, что у меня была возможность подружиться с такими великими государственными, точнее, историческими личностями, как ты и Раиса, а я эту возможность упустила.

– Мы тебе эту возможность предоставляем, – великодушно пообещал Горбачев, снова не заметив насмешки – тонкой, как короткий укол булавкой.

– Хорошо, Misha. Но еще один пустяк, – она жестом подозвала помощника и вполголоса приказала сию минуту подготовить и положить на стол проект документа за подписями премьер-министра Великобритании и Президента СССР об отказе России от залогового золота и безусловной передаче его Королевству Великобритании.

Референт принес бумагу. Оказывается, она была давно готова. Горбачев подписал немедленно.

– Ну а теперь… – заговорил Горбачев.

– Ну а теперь, – ласково перебила его Тэтчер, – продолжим. Идем дальше! Пока мы совсем не закончим дело, Misha, я тебя отсюда живым не выпущу.

Он раскатисто засмеялся.

– Марго, дорогая, я готов остаться с тобой до утра!

– До утра не надо, – не согласилась Тэтчер. – Что скажут наши супруги? У меня очень ревнивый муж.

– Он никогда не узнает, чем мы тут занимаемся, – успокоил ее Горбачев.

– Очень хорошо! – согласилась Тэтчер. – Желательно, чтобы вообще никто не узнал, чем мы тут занимаемся, особенно твоя пресса!.. Но шутки в сторону. Это еще не все. Понимаешь, Майкл, все-таки шесть тонн золота – это очень мало. До обидного мало! Его, по нашему курсу, который был установлен вчера, хватит примерно на треть – нет, всего на четверть долга. Даже на выплату всех процентов не хватает.

Горбачев огорченно заерзал в кресле.

– Но ты не расстраивайся, – продолжила Тэтчер. – Так и быть, помогу тебе еще раз, хотя у меня принцип: в подобных случаях никогда никому не помогать. Дружба дружбой, а за эль, то есть за пиво, каждый платит сам. Но… у меня для тебя дополнительно очень хорошая новость: у тебя есть еще золото! Целых двенадцать тонн. Как это по-вашему, по-русски?.. «Neuchtyonka»! – с трудом выговорила она. – Я понятно выражаюсь? Это личное золото вашего последнего царя.