Уильям Дитрих - Пирамиды Наполеона

— Странно слышать такое от неугомонного скитальца.

— Правда, в сущности, заключается в том, что я тоже полюбил тебя, — признался я. — Почти с первого взгляда, когда, сбросив с тебя обломки, увидел, что ты женщина. Мне просто было очень трудно признаться в этом самому себе.

И я поцеловал ее, забыв, что я иностранец, и провалиться мне сквозь землю, если она не ответила на мой поцелуй даже более страстно, чем я мог ожидать. Ничто так не сближает мужчину и женщину, как пара царапин, полученных в опасных переделках.

Исида, как оказалось, не отличалась излишней чопорностью подобно некоторым из более современных богов, и желания Астизы, видимо, вполне совпадали с моими страстными порывами. Если медальон выглядел довольно мило на потрепанном гаремном наряде, то на обнаженной груди и животе он смотрелся поистине великолепно, поэтому мы позволили луне одеть нас своим светом, соорудив скромную постель из наших скудных пожитков, и провели эту ночь так, словно следующая могла никогда не наступить.

Золотая подвеска то и дело покалывала кого-то из нас, и мы сняли ее и отложили в сторонку. Мягкие изгибы восхитительного тела Астизы напоминали плавные волны песчаных барханов, а запах казался слаще аромата священного лотоса. В душе и красоте женщины заключается больше сокровенных тайн, чем в любой вобравшей пыль тысячелетий пирамиде. Я поклонялся ей, как святыне, и исследовал ее, как храм, а она прошептала мне на ухо:

— Вот оно, ночное бессмертие.

Позже, лежа на спине, она обвила пальцами цепочку медальона и подняла его к небу, к серпу растущей луны.

— Видишь? — сказала она. — Это нож Тота.

Наш путь к северу, в сторону Каира походил на своеобразное путешествие во времени. Зеленеющие холмы, как поведали нам крестьяне, скрывали остатки древних городов. Монотонная череда пустынных барханов порой прерывалась верхушками погребенных в песке храмов или святилищ. Около Эль-Миньи мы увидели двух огромных каменных бабуинов; толстые и отполированные, они устремили свои безмятежные глаза на восходящее светило. Раза в два превосходя размерами человека, они выглядели величественными, как цари в украшенных перьями мантиях, и такими же вечными, как сфинксы. Эти гигантские обезьяны, разумеется, служили олицетворением все того же непостижимого и мудрого Тота.

Мы проехали мимо сотен саманных деревень, огибая их по пустынным окраинам, обрамленным высокими рядами финиковых пальм, словно выплеснувшихся с гигантской речной волной на песчаный берег. Нам встречалось множество еще не виденных мной полуразваленных пирамидальных строений, часть из которых скорее напоминала холмы, но некоторые сохранили исходные геометрические формы. Вокруг них выглядывали из песка многочисленные остатки храмовых построек. Выщербленная мощеная дорога полого спускалась к пышно зеленеющей пойме Нила. Устремленные ввысь колонны не поддерживали ничего, кроме небесного свода. Мы с Астизой тихо обсуждали собственные скромные планы, осознавая нашу миссию и возможные преследования, однако чувствовали себя на редкость спокойно. Наш союз подарил нам избавление от бремени душевных тревог. Мы стали единым целым, неопределенность сменилась уверенностью, и все обрело смысл. Как и говорил Енох, я нашел, во что верить. Не в могущество имперской власти, медальонов, магии или электричества, но в мою прекрасную спутницу. Это могло стать началом совершенно непредсказуемой новой жизни.

Три пирамиды, к которым мы стремились, наконец вынырнули из-за очередного бархана, подобные островам в песчаном океане. Путешествие изрядно вымотало нас, поскольку мы хотели успеть завершить его к 21 октября, той дате, которой я приписывал таинственное значение. Жара спала, над нами раскинулся идеальный голубой небесный купол, солнце в своей надежной божественной колеснице проезжало по накатанной небесной дорожке. Поднявшиеся воды Нила слегка поблескивали сквозь прибрежную полосу деревьев. Еще долго эти грандиозные памятники маячили на горизонте, не становясь ближе. Но когда послеполуденные тени заметно удлинились, они вдруг резко увеличились в размерах, словно воздушные шары Конте, став огромными и маняще неприступными. Они вздымались над землей так, словно их вершины были извергнуты из подземного мира.

Этот вид навел меня на одну мысль.

— Дай-ка мне взглянуть на медальон, — попросил я Астизу.

Она сняла его, желтый металл полыхнул огнем солнца. Я взглянул на завершенный ромб его стрелок, устремленных концами в разные стороны.

— Они выглядят как две пирамиды, так ведь? Их основания соединены, а вершины смотрят в противоположных направлениях.

— Или как одна пирамида, отраженная в зеркале или водной глади.

— А что, если под землей скрывается пирамида, подобная той, что выстроена на земле?

— Ты считаешь, под той большой пирамидой что-то есть?

— Так было, например, под храмом Исиды. Что, если этот медальон указывает нам путь в ее глубины? Когда мы с Бонапартом обследовали внутренние туннели, то все они шли наклонно, как грани самой пирамиды. Все спуски и подъемы, казалось, повторяли углы их наклона. Допустим, что здесь обозначен не символ пирамиды, а некая карта ее внутренних проходов.

— Ты говоришь о тех спускающихся и поднимающихся коридорах?

— Да. Я видел одну пластину на корабле, доставившем нас в Египет. — Мне вдруг вспомнилась та таинственная серебряная табличка кардинала Бембо, что показывал Монж в сокровищнице «Ориента». — Ее заполняли ряды странных символичных рисунков, словно это была карта или схема многоярусного подземелья.

— Предания говорят, что в древние времена мертвых погребали с сопроводительными книгами, помогавшими им избежать опасностей и встреч с чудовищами в странствиях по подземному миру, — сказала Астиза. — Великий Тот взвешивал их сердца, а книга указывала им путь в обход кобр и крокодилов. Если путеводная книга указывала верный путь, то они появлялись на другой стороне в раю. Что, если в этих преданиях есть доля правды и погребаемые в пирамиде тела действительно совершали некое физическое путешествие в изобилующем пещерами подземелье?

— Это объяснило бы отсутствие там мумий, — задумчиво произнес я. — Но, осматривая пирамиду, мы убедились, что спускающийся туннель закончился глухой стеной. Он не поднимался в другую сторону, как на медальоне. Нам нигде не встретился проход, напоминающий перевернутую букву «V».

— Это верно для известных нам туннелей, — вдруг взволнованно сказала Астиза. — Погоди-ка, на какой стороне пирамиды находится тот вход?

— На северной.

— А на какое созвездие указывает нам медальон?

— На альфу Дракона — Тубан, она считалась Полярной звездой во времена строительства пирамид. И что дальше?