Уильям Дитрих - Пирамиды Наполеона

— Поверни-ка созвездие медальона, чтобы оно расположилось, как в небе.

Я сделал, как она просила. Круглый диск развернулся на юг, свет, проходя через его маленькие отверстия, намечал контуры созвездия Дракона. А стрелки медальона теперь указывали на север.

— Если этот медальон задумали как карту, то на каких гранях пирамиды могли быть устроены проходы? — спросила Астиза.

— На восточной и западной!

— То есть, скорей всего, на восточной и западной грани существуют пока не обнаруженные входы, — заключила она.

— Но почему же их не нашли? Эти пирамиды облазали уже снизу доверху.

Астиза сдвинула брови.

— Не знаю.

— И какая тут связь с Водолеем, подъемом Нила и осенним сезоном?

— Тоже не знаю.

И тогда мы увидели на пустынном горизонте похожие на снег белые пятна.

Нам открылось весьма живописное зрелище. Французские офицеры, адъютанты, ученые и слуги собрались в пустыне, расположившись на пикник большим полукругом, а за ними паслись их лошади и ослы. Вся эта компания пировала, глядя на пирамиды. Составленные вместе походные столы были покрыты белыми скатертями. Паруса фелюг использовались в качестве навесов от солнца, их верхние концы привязали к захваченным у мамелюков копьям, а нижние закрепили воткнутыми в песок в качестве колышков французскими кавалерийскими саблями. Привезенные из Франции хрустальные бокалы и золотистые египетские кубки перемежались массивным столовым серебром европейского изготовления и китайским фарфором. Открытые бутыли вина уже наполовину опустели. На столах царило изобилие фруктов, хлеба, сыра и мясных деликатесов. Заготовленные свечи пока еще не успели зажечь. За центральным столом расположились на складных стульях Бонапарт и некоторые из генералов и ученых. Все они оживленно беседовали. Я заметил среди них и моего приятеля Монжа, увлеченного математическими изысканиями.

Поскольку на нас были арабские наряды, один из адъютантов направился к нам с намерением прогнать излишне любопытных бедуинов. Но, приблизившись, он обратил внимание на мою европейскую наружность и красоту Астизы, лишь отчасти скрытую поношенным плащом, в который она постаралась завернуться как можно плотнее. Он таращился больше на нее, чем на меня, разумеется, и, воспользовавшись его изумлением, я обратился к нему по-французски:

— Я Итан Гейдж, американский ученый. Я прибыл доложить, что мои исследования близки к завершению.

— Какие исследования?

— О тайнах этой пирамиды.

Он удалился и тихо передал мои слова. Бонапарт встал, настороженно, как леопард, глянув в мою сторону.

— Ох уж мне этот Гейдж, выскакивает вечно откуда ни возьмись, точно черт из табакерки, — проворчал он остальным. — И подружку нашел себе под стать.

Он пригласил нас подойти, и солдаты с вожделением уставились на Астизу, но она смотрела вдаль поверх их голов и держалась с максимальным достоинством, какое могли позволить наши наряды. По-моему, мужчины воздержались от грубых шуточек из-за нашего особого вида, видимо, нам уже были присущи едва уловимые нюансы семейной пары, показывающие, что даму следует уважать и оставить в покое. Поэтому их взгляды неохотно переместились на мою персону.

— Что это за маскарад? — требовательно спросил Наполеон. — Кстати, разве вы не нарушили мой приказ? — Он повернулся к Клеберу. — Я думал, что он переметнулся на сторону врагов.

— Этот окаянный шельмец вырвался из тюрьмы и ускользнул от погони патруля, насколько я помню, — сказал генерал. — Скрылся где-то в пустыне.

К счастью, до них еще не дошло сообщение о последних событиях в Дендере.

— Напротив, я чертовски рисковал жизнью, выполняя ваше задание, — небрежно возразил я. — Мою спутницу захватили Силано и араб Ахмед бин Садр: выкупом за ее жизнь должен был послужить пресловутый медальон. Только благодаря ее отваге и моим решительным действиям мы сумели освободиться и продолжить интересующее вас исследование. Я пришел сюда в поисках доктора Монжа, дабы обсудить один математический вопрос, способный пролить свет на тайны этих пирамид.

Бонапарт с подозрением глянул на меня.

— Вы считаете меня идиотом? Вы же сами уверяли меня, что медальон потерян.

— Мне пришлось так сказать, чтобы уберечь его от графа Силано, прибывшего сюда ради осуществления собственных корыстных целей, а не ради ваших интересов или блага Франции.

— Значит, вы солгали.

— Я скрыл правду, защищая медальон от тех, кто мог злоупотребить его тайной. Пожалуйста, выслушайте меня. Сейчас я не арестант и не пленник, но никуда не стремлюсь сбежать. Я сам пришел к вам, поскольку считаю, что приблизился к важному открытию. Теперь мне нужна лишь небольшая помощь других ученых.

Командующий перевел сердитый взгляд с меня на Астизу, но к его гневу явно примешивалось приятное изумление. Ее присутствие, казалось, придавало мне странную неприкосновенность.

— Даже не знаю, то ли наградить, то ли расстрелять наглеца. Что-то в вас появилось загадочное, даже грубые американские манеры и недостаток образования уже не так чувствуются.

— Я просто постарался сделать все, что в моих силах, сэр.

— Для этого надо иметь эти самые силы! — Он обвел взглядом своих приближенных, поскольку я дал ему повод к напыщенному замечанию. — Одних стараний далеко не достаточно, нужны еще великолепные способности и знания. Разве не они обеспечивают наши достижения? Я же делаю все необходимое, дабы воплотить в жизнь мои желания!

Я поклонился.

— Как вам известно, генерал, я люблю азартные игры. И понимаю, что мои желания могут оказаться неуместными, если у меня на руках нет козырей. Фортуна ведь не отличается постоянством. Разве справедливо, что вы стали героем в Тулоне, а после падения Робеспьера угодили в тюрьму, но вновь прославились, когда ваши пушки спасли Директорию?

Он слегка нахмурился, потом пожал плечами, словно признавая мою правоту, и наконец улыбнулся. Наполеон терпеть не мог дураков, однако наслаждался острой дискуссией.

— Что верно, то верно, американец. Воплощению в жизнь желаний должна сопутствовать удача. Однажды, купив в долг мундир, я вышел из дешевого парижского отеля, мечтая о тех временах, когда у меня будет собственный дом, карета и упряжка лошадей. И вот фортуна улыбнулась мне! — Он обратился к собравшимся за столом. — А вам известно, что случилось с Жозефиной? Ее тоже арестовали, приговорили к гильотине. Утром тюремщик даже унес ее подушку, заявив, что та ей больше не понадобится, поскольку к ночи у нее уже не будет головы! И всего через пару часов все узнали, что гильотинировали самого Робеспьера, террор закончился, и вместо казни Жозефину выпустили на свободу. Возможность выбора и судьба: вся наша жизнь игра!