Сергей Зверев - Разбой в крови у нас

– Цыганка могла прибрать к рукам только ткани… – принялся рассуждать Захар. – Для нее это просто мелкая кража, да и полиция не будет ради пары кусков парчи стараться. Ларцы воровка могла просто выбросить, они тяжелые и заметные. Нужно еще раз навестить эту певицу. Есть у вас ее адрес?

Василий Игнатьевич снова запричитал, на этот раз радостно, и кинулся записывать адрес на листке из блокнота.

Захар так спешил к цыганке, что чуть не позабыл выяснить у приказчика ее имя. Оказалось, что она, как и многие ее соплеменники, приняла при рождении русское имя, которым пользовалась на людях. Для всех ее звали Мариной Ивановной, но в семейном кругу ее называли цыганским именем, которое не было известно иноплеменникам. Так поступали многие цыгане во избежание трудностей с произношением непривычных русских имен.

Дом, который снимало цыганское семейство, располагался в одной из самых бедных частей города – Ямской слободе. На одной из улиц слободы жило сразу несколько цыганских семейств, и путникам сразу же указали верное направление. У распахнутой двери простого деревянного дома скучал лохматый подросток, развлекавшийся тем, что метал нож в стену.

– Скажи-ка, парень, дома ли Марина Ивановна? – обратился к нему Захар.

– А вам зачем? – осведомился парнишка, уставившись на неожиданных посетителей нахальными черными глазами.

– Мы по делу от Василия Игнатьевича, она, должно быть, его помнит…

– Ну, заходите, коли по делу, – равнодушно пожал плечами подросток и очередной раз метнул свой нож в стену.

Захару ничего не оставалось, как войти в распахнутую дверь. Григорий, чуть помедлив, последовал за ним.

В прихожей было темно, и ямщику пришлось остановиться, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. Гостей так никто и не встретил. Помявшись немного, Захар закричал куда-то в глубь дома:

– Хозяева! Марина Ивановна дома ли?!

Через значительный промежуток времени, когда Захар уже подумывал пойти на ее поиски самостоятельно, ему наконец ответили:

– Кто там ко мне? Идите прямо в гостиную! Я сейчас!

Молодой человек узнал сильный и красивый голос певицы и пошел на его звук. В гостиной было светлее – солнечные лучи проникали внутрь из трех высоких, ничем не занавешенных окон. Убранство было самое обычное и ничем не выдавало того, что в доме этом обитает не русская, а цыганская семья: диван, несколько кресел и низенький столик с огромным букетом сирени в фарфоровой вазе.

Сама хозяйка появилась на пороге собственной гостиной чуть позже визитеров и тоже выглядела совсем иначе. Вчера она была одета нарочито ярко и увешана вычурными украшениями в цыганском стиле, а сегодня она была похожа на зажиточную мещанку в юбке и блузе нежных светлых тонов. Такие оттенки только больше подчеркивали черноту ее глаз и волос, сложенных в модную высокую прическу.

– Располагайтесь, гости дорогие! – светски улыбнулась певица. – Я помню тебя, молодец! Но как тебя звать-величать, не знаю. Зачем пожаловал?

Поскольку Григорий молчал, уставившись куда-то в окно, разговор повел ямщик:

– Меня Захаром звать, Марина Ивановна, а это друг мой – Григорий. Мы к тебе вот по какому делу: девица вашего племени вчера увела у нашего приятеля Василия Игнатьевича два ларца…

– И что ж вам с меня нужно? – вскакивая с места и упирая руки в бока, тут же вознегодовала певица. – Я за всех цыган не в ответе! Идите-ка отсюда подобру-поздорову! Я сегодня все уже приставу рассказала!

– Не серчай так, милая! – впервые заговорил Распутин, поворачиваясь к цыганке. – Мы без злого умысла. Нам бы только ларцы те вернуть назад хозяину… А то, что с барахлом тем стало, не нашего ума дело.

Певица перевела взгляд на крестьянина и задумалась, склонив голову набок. Поняв, что ларцы чем-то ценны их хозяину, она изменила тактику. Неожиданно на ее ярких губах расплылась улыбка, а в глазах сверкнул озорной огонек.

– Ларцы тяжелые да большие, так что воровка бросила их в доме, когда убегала поутру. Мы их и спрятали, как увидали – ясное же дело, что нечестным путем она их добыла! Мне в том корысти нету, но своих людей мы вашим никогда не отдаем. Коли хотите назад эти ларцы, мне не жалко. Но просто так не отдам!

– Сколько просишь? – нахмурился Захар, прикидывая, сколько сможет дать приказчик.

– Нисколько не прошу! – рассмеялась цыганка. – Спляшите для меня, а я полюбуюсь. А то все мне отплясывать приходится. Хочется и самой по-барски отдохнуть!

Мужики уставились на молодую женщину в полном изумлении.

– Ты что, красавица, как же мы тебе спляшем без музыки-то? – растерялся Захар.

– Есть у меня музыка! – продолжала веселиться цыганка. – Сейчас подберу вам чего-нибудь…

Певица ненадолго выпорхнула из комнаты и вернулась с небольшим ящиком с ручкой и огромной, расходящейся вширь трубой. Захар видел это устройство в Тюмени, в богатом питейном заведении, в которое однажды попал. Оно называлось граммофоном и могло играть записанную на специальные пластины музыку.

Цыганка поставила тяжелое устройство на столик и резким движением раскрутила ручку, сжимавшую спрятанную внутри ящика пружину. Механизм пришел в действие.

– Ну, не раздумали? Ларцы ваши хотите? – сверкая глазами, спросила цыганка и, не слушая ответа, опустила иглу граммофона на пластинку.

Он зашуршал, зашипел, как змей, и вдруг выдал какое-то вступление к плясовой. Довольная хозяйка уселась в кресло и сложила руки на груди.

– Что делать-то будем? – шепнул спутнику растерянный Захар.

– Задорная бабенка попалась – так не отдаст, – так же тихо ответил ему паломник. – Ты плясать-то умеешь?

– Да вроде… – нерешительно пробормотал ямщик, смущенно поглядывая на цыганку.

– Тогда уж постарайся, разожги ей кровь! И я не отстану.

И Григорий топнул ногой, будто проверяя крепость деревянного пола и собственного сапога. Цыганка тут же зааплодировала:

– Ну, наконец-то! Потешьте!

Впоследствии Захар думал, что если бы не Григорий, то он сам из-за сковавшего его смущения провалил бы это выступление. Но слова паломника о том, что цыганку нужно «разжечь», и последовавшая за этим залихватская пляска заставили молодого человека позабыть об унизительности такого положения. Насмешливые глаза цыганки перестали его пугать, и он смог отдаться музыке.

Захар несколько раз успевал бросить взгляды на Григория и каждый раз восхищался стремительной силой и точностью его движений. Граммофон хрипел и надрывался, будто стараясь перекричать оглушительный топот двух пар ног, а в кресле заливалась веселым смехом цыганка.

Когда закружившийся Захар чуть было не столкнулся с Григорием, они резко отскочили друг от друга и в образовавшееся пустое пространство ворвалась певица.