Иван - Бернард Найт

Ричард де Ревелль фыркнул.

— Нет доказательств, потому что мы еще не искали их в нужном месте!

Упершись кулаками в стол, коронер сурово взглянул в лицо де Ревеллю.

— Мы? Ты хоть раз натирал себе задницу разъездами туда-сюда — в Барнстейпл и дальше? За последнюю неделю я проделал это дважды.

Спровоцированный на реакцию, о которой позднее жалел, шериф объявил, что на следующей же неделе поведет туда военный отряд, и приказал Ральфу Морину послать пару людей, чтобы организовать переправу по морю сорока тяжеловооруженных всадников.

— Поскольку я объявляю это походом от имени короля, направь послания де Гренвиллю в Байдфорд и Оливеру де Трейси в Барстапл. Укажи, что нам понадобится по дюжине рыцарей от каждого для сопровождения нашего отряда.

У Джона полезли брови на лоб, когда он услышал, как шурин сослался на Ричарда Львиное Сердце как на причину несколько поспешной экспедиции в Ланди. Но, зная о лукавстве де Ревелля и свойственной ему двуличности, он решил, что шериф пытается укрепить шаткое помилование, предоставленное ему баронами-роялистами пару месяцев назад.

— Я хочу это видеть, Ричард, так что поеду с тобой — там наверняка будут убийства, и коронер окажется весьма кстати! — с почти плотоядной улыбкой воскликнул де Вулф.

— И если ты отсылаешь большинство моих солдат, тогда и я тобой, — пробасил коннетабль. — Будем надеяться, что Эксетер не осадят в наше отсутствие, потому что от гарнизона останутся только один мужчина и мальчик.

К тому времени, когда они завершили обсуждение подробностей перехода и снабжения, Джон почувствовал, что де Ревелль уже жалеет о своем поспешном решении — какой с него вояка! У этого неудачливого политикана лучше всего получалось давать поручения другим, особенно, когда дело касалось каких-либо физических действий или чего-либо опасного. Но было уже слишком поздно — решение было принято, и высказанное шерифом восхищение тамплиерами явилось основным мотивом попытки отвоевать их наследие на Ланди и вместе с этим восстановить некоторое доверие к себе в Лондоне и Винчестере.

Собрание закончилось, и де Вулф забрал Одина с внутреннего двора и двинулся трусцой по городу. Поставив коня на отдых в конюшне кузнеца, он заглянул в дом и увидел, что Матильды нет. Мэри сообщила, что та, как обычно, ушла на вечернюю службу в церковь св. Олафа. Отказавшись от предложения служанки приготовить ужин, коронер поплелся в «Ветку плюща», чувствуя, как ноет натруженная за день нога.

Неста быстро накрыла стол, и уже скоро он с довольным видом корпел над вареной свиной ножкой на толстом ломте хлеба, рядом с которым стояла деревянная миска, наполненная мелко нарезанным луком, поджаренным на топленом говяжьем жиру, и горой вареной капусты. Вскоре начинался великий пост, и это могло быть последним мясным блюдом, которое Джон попробует за многие недели. Строгие приверженцы веры не позволяли даже яичко, хотя в этот священный период до Пасхи пропадал не один кусок мяса, не попавший в желудки мирян.

Когда де Вулф допивал вторую кварту эля, Неста перестала изводить своих служанок и подсела к нему. Между пережевыванием пищи он рассказал ей о треволнениях дня: переправке Жильбера в свое поместье, засаде разбойников и предложенной экспедиции на Ланди. Дерзкая валлийка, завитки блестящих рыжих волос которой непослушно выбивались из-под обтягивающего полотняного чепца, с широко раскрытыми глазами слушала описание стычки с дорожными ворами, как часто называли разбойников с большой дороги. Она взволнованно прижалась к руке Джона, когда он рассказывал о бойне, которую он с Гвином учинили с отверженными.

Когда коронер уничтожил ужин, Неста подозвала одну из служанок и приказала унести напитавшийся подливкой ломоть хлеба. Объедки, остававшиеся после трапез, Эдвин относил нищим, собиравшимся на соборной площади и Кресте, центральном перекрестке главных дорог в городе. Служанка принесла Джону еще одну кружку эля и подарила ему сияющую улыбку, за что Неста пнула девушку ногой в лодыжку.

— Бесстыдница, строит глазки! — воскликнула она с притворной ревностью, но Джон знал, что Неста любила своих девушек и хорошо о них заботилась, так как обе были сиротами. Предоставив им кров, она еще и следила за их моралью, пока те не найдут себе мужей. В отличие от большинства городских трактиров, прислуживавшие в «Ветке плюща» девушки не были по совместительству проститутками, выплачивавшими процент от заработанного хозяйке.

Де Вулф как раз рассказывал о предложении высадиться на Ланди на следующей неделе — что заставило Несту поволноваться из-за перспективы того, что ее любимого либо убьют, либо он утонет, — когда огромная фигура нависла над их столом.

— Гвин! Оруженосец моего любимого коронера!

Неста похлопала по лавке рядом с собой и подвинула де Вулфа, чтобы рыжий гигант смог присесть. С двумя крупными мужчинами по бокам она напоминала малиновку между вороном и красным коршуном.

Но не успел Гвин и рта открыть, как перед ним с грохотом опустил кувшин с квартой эля Эдвин, кривую ухмылку которого делал еще жутче побелевший ослепший глаз — наследие Ирландских войн. Корнуоллец с удовольствием отхлебнул большую часть пинты и провел тыльной стороной руки по намокшим усам. И лишь после этого сообщил сногсшибательную новость.

— В город прибыли тамплиеры, коронер.

Этого де Вулф ожидал менее всего. Все это время у него сохранялся здоровый скептицизм по отношению к страхам Жильбера де Ридфора, и хотя приезд Козимо Моденского придавал некоторую правдоподобность его опасениям, существовало множество других объяснений миссии аббата. Был ли этот новый поворот еще одним совпадением, или этот тамплиер из Парижа действительно беглец, жизни которого грозит опасность? Коронер ждал, пока его оруженосец поведает подробности, ибо по долгому опыту знал, что нажимать на того было бесполезно — Гвин говорил, когда считал нужным.

Прочистив горло, сделав еще один глоток и громко отрыгнув, корнуоллец продолжил:

— Я только что был в пивной на углу улицы Кожевников и разговаривал со знакомым дубильщиком. Тот сказал, что видел сегодня красивую процессию, входившую через Южные ворота: три рыцаря на декстрариях с тремя оруженосцами позади и двумя вьючными лошадьми, которых вел конюх.

— И что в них было такого красивого? — поинтересовалась Неста. — Что необычного в нескольких рыцарях — они, вероятно, направлялись отбывать очередной срок службы в каком-нибудь замке.

Гвин поднял корку хлеба, которую не прибрала служанка, и сунул в рот. Прожевав ее настолько, чтобы можно было говорить, он продолжил рассказ:

— Они были с головы до ног в кольчугах и в шлемах с забралами, как и их оруженосцы. С мечами, но ни копий, ни щитов, так что не было никаких гербов, по которым бы их можно было опознать.