Джон Карр - Капитан Перережь-Горло

– Вы сами неплохой парень, Бержерак, – проворчал капрал. – Жаль, что завтра утром в вас всадят десяток пуль. – Внезапно он ткнул пальцем в сторону Иды де Сент-Эльм. – Но что касается этой потаскухи аристократки…

Ида, обозревающая сцену жадным, сияющим взором, восторженно жестикулировала перед осколками зеркала.

– Лопни мои глаза! – воскликнул Шавасс. – Она наслаждается этим!

– Почему бы и нет? – осведомилась Ида, грациозно и насмешливо присев в реверансе. – Все это так возбуждает! Запомните мои слова: в один прекрасный день я буду скакать в отряде кавалеристов во время атаки и тогда узнаю, что значит настоящая битва! Конечно, жаль бедного Рауля… Что с ним случилось?

– Как будто вы не знаете, моя цыпочка! Вы ведь пробовали на нем ваши непристойные трюки, верно?

– Месье Фуше заставит вас ответить за все это, – любезно заметила Ида. – Вы отлично знаете, что вам следовало запереть наружную дверь коридора с камерами.

– Еще чего! – завопил Шавасс, вскакивая на ноги. – Юный Левассер примчался сюда почти сразу же вслед за вами. Он ведь имеет право находиться здесь, не так ли? Так вот, он стал молча подглядывать в глазок и слушать, как вы там болтаете. Потом без всякого предупреждения…

Шавасс умолк и обернулся. В коридоре около открытой панели послышался звук шагов и звон шпор. В отверстие, с любопытством озираясь по сторонам, вошел молодой офицер в мундире конных разведчиков, державший в руке кивер.

– Простите мне мое вторжение, – заговорил капитан Мерсье, втянув щепотку табаку. – Но секретарь министра полиции по неизвестной причине устремился сюда без единого слова, оставив меня в приемной. Потом я услышал звук, похожий на выстрел, и могу поклясться, что министр тоже побежал сюда вниз по лестнице, хотя я его не видел…

Заметив Левассера, лежащего на полу с искаженным лицом, он закусил губу и умолк. Встревоженный Шавасс успел только крикнуть «Убирайтесь отсюда!», когда в коридоре снова зазвучали шаги, и в Зеркальную комнату протиснулся еще один офицер в мундире берсийских гусар.

– Ну, это уж слишком! – взревел Шавасс, поднимая с ковра пистолет. – Скоро здесь соберется весь Париж из-за того, что этот болван Бене оставил незапертой дверь в коридор. Молодой человек и вы, в гусарском мундире, именем министра полиции я приказываю вам немедленно убраться отсюда!

Лейтенант Шнайдер презрительно приподнял верхнюю губу.

– Вы обращаетесь ко мне, приятель? – осведомился он.

– Я вам не «приятель», черт бы вас побрал! Я капрал гражданской полиции Шавасс и здесь я представляю власть!

– Ну и что? – спросил ничуть не обескураженный Шнайдер.

– Я капрал Шавасс из гражданской полиции…

Кошачьими, вернее, тигриными движениями Ханс Шнайдер счищал пыль с лица и мундира. Темный кивер, с которого было снято перо, словно делал его еще выше ростом. На груди и правом рукаве голубого кителя поблескивали серебряные галуны. Голубые брюки с красными лампасами скрывались в лакированных ботфортах. Левая рука под отделанным мехом доломаном, свисавшим с левого плеча, поддерживала длинную саблю, дабы она не стучала об пол.

Светло-голубые глаза лейтенанта с презрением смотрели сверху вниз на уже стареющего, испачканного в грязи Ша-васса. Отражаясь во множестве зеркал, Шнайдер мог символизировать молодость и высокомерие самого императора.

– Ну что ж, капрал Шавасс из гражданской полиции, – насмешливо промолвил он, – позвольте мне продемонстрировать вам… – Ленивым жестом Шнайдер поднял правую руку в кожаной перчатке и тыльной стороной кисти нанес Шавассу такой сильный удар по лицу, что глазам присутствующих сразу же представились треснувшие подошвы сапoг капрала, распростершегося на полу, – как офицер императора обращается с дерзкими штатскими, – закончил лейтенант.

– Отлично! – воскликнула Ида де Сент-Эльм.

– Спокойно, лейтенант! – проворчал капитан Мерсье. Шавасс ударился головой о деревянный угол кровати.

Разряженный пистолет полетел в одну сторону, игральные карты – в другую. Оглушенный, но не потерявший сознание капрал тяжело дышал, пытаясь подняться.

Алан Хепберн, все еще стоя на коленях рядом с лежащим в обмороке Левассером и щупая ему пульс, посмотрел на Шавасса и поднял взгляд на Шнайдера.

– Вы слишком много на себя берете, месье, – заметил он весьма вежливо, однако эмоциональная атмосфера в комнате явно накалилась при этом на несколько градусов.

Ханс Шнайдер бросил взгляд свысока. Отметив черный атласный вечерний костюм с золотыми пряжками на коленях и свисавшие из жилетного кармана часы, украшенные драгоценными камнями, лейтенант удостоил обратившегося к нему своим вниманием.

– Ну и что из того? – осведомился он.

Пульс Левассера стал ровнее, а дыхание – легче. Просунув одну руку под плечи, а другую под ноги потерявшего сознание юноши, Алан встал, подняв его легко, как ребенка.

Теперь он и Шнайдер смотрели друг другу в глаза.

– Ну и что из того? – повторил лейтенант, подняв светлые брови.

– Берегитесь, Бержерак! – прохрипел Шавасс, с трудом поднявшийся на ноги.

Алан ничего не ответил. Он отнес Левассера к кровати и осторожно уложил его туда. Юноша застонал, его веки дрогнули, но он не пришел в сознание. Все еще наблюдая за ним, Алан вернулся к столу, став слева от него.

Голос Ханса Шнайдера прозвучал подобно удару хлыста:

– Мне кажется, я говорю с вами, месье!

– Ну и что из того? – спросил Алан и отвернулся, засунув руки в карманы жилета.

– Должен ли я научить вежливости и вас?

– Очевидно. Почему бы вам не попробовать?

Шнайдер сбросил с плеча доломай, чтобы иметь возможность быстро дотянуться правой рукой до эфеса сабли.

В тот же момент капитан Мерсье, отстегнув свою саблю от пояса, с лязгом бросил ее на стол, не вынимая из ножен, так чтобы ее рукоятка находилась в пределах досягаемости Алана.

Алан бросил взгляд на саблю и снова посмотрел на Шнайдера. Берсийские гусары были единственным кавалерийским полком, где носили прямые сабли, – они завоевали это право в Египте. У Мерсье была обычная кривая сабля, но такой же длины и веса, как и у Шнайдера.

Алан улыбнулся. Радость озарила его лицо, худые щеки, зеленые глаза, сверкающие под насмешливым изгибом бровей, вытеснив длившееся годами нервное напряжение.

– Да, свинья! – почти ласково произнес он. – Почему бы вам не попробовать теперь же?

Ханс Шнайдер дернулся, словно его ударили по лицу. Его правая рука метнулась к эфесу сабли. Рука Алана сделала такое же движение. Но прежде чем клинки успели выскочить из ножен хотя бы на три дюйма, руки противников застыли, будто захлестнутые петлей.

– Хватит! – произнес Жозеф Фуше, появившись в дверном проеме. – Достаточно, благодарю вас. Прекратите немедленно, вы, оба! .