Джон Сэк - Заговор францисканцев

– Одну памятку я хочу тебе оставить. Отдам сейчас же, потому что надеюсь не увидеть больше тебя, изменника, в этих стенах.

Анжело стянул с пальца один из перстней, повертел и швырнул в сторону Орфео. Вещица со стуком упала на пол.

– Отдай ему и выпроводи из дома, – приказал слуге старший Бернардоне.

Тот поднял перстень и передал Орфео. Молодой человек сжал в пальцах золотое кольцо, с любопытством погладил бирюзовую вставку. Надел кольцо на палец – оно оказалось велико и свободно проворачивалось. Отвесил в сторону стола легкий поклон и молча вышел из дому вслед за слугой.

Проводя лошадь через двор Меркато, юноша качал головой, уставившись на брусчатку мостовой и дивясь, как это день так неладно обернулся после благословения Тебальдо. Сперва та женщина у городских ворот, теперь отец, навечно изгнавший его из дому и заживо похоронивший. Орфео впервые в полной мере ощутил на себе последствия давнего решения, принятого с мальчишеской поспешностью шесть лет назад. Захлопывая за собой дверь отцовского дома, он и не мыслил, что отец может повернуть ключ в замке.

Единственная хорошая весть, какую он услышал с утра, – та девочка из Кольдимеццо, может быть, осталась жива. Если новый синьор Рокка держит ее в рабстве, Орфео мог бы отчасти искупить преступление, совершенное отцом, подарив ей свободу.

Он скривил губы в безрадостной улыбке. Самому-то едва хватит денег на пару недель, где уж тут покупать маленьких рабынь. В дорожном мешке моряка лежала только смена одежды, а в кошельке звенело немного серебра. Если вскоре не найдется работы, придется выпрашивать подаяние, подобно нищенствующему брату.

Горожане понемногу возвращались на улицы. Тебальдо, наверно, уже в епископском дворце. Теперь Орфео жалел, что не остался с папой. Был бы сыт, а со временем добрался бы и до моря. Может, стоит вернуться в кортеж и пристать к отряду рыцарей? Завел бы друзей среди охраны, а в Риме связи бы пригодились.

Пиккардо – младший из братьев – приметил его первым. И даже, к удивлению Орфео, сразу узнал и окликнул по имени через всю Меркато. И бегом бросился навстречу, в то время как остальные родичи и не подумали ускорить шаг. Когда они приблизились, Орфео отметил про себя, что за шесть лет ничего не изменилось: Данте по-прежнему держал младших в кулаке.

– Орфео...

Когда они сошлись вплотную, старший брат удостоил его короткого кивка.

– Адамо сказал нам, что ты сегодня проходил через ворота. Надеюсь, ты не ждешь радостных объятий, несмотря на ребяческую выходку Пиккардо?

– Я уже говорил с вашим отцом, Данте, – отозвался Орфео, – и не сомневался, что ты – его зеркало. Как всегда.

Он спокойно смотрел в глаза брату. Произносить следующие слова не хотелось, но надо было: без унижения и мольбы.

– Я надеялся получить немного денег на возвращение в Венецию, или хотя бы работу в лавке – пока не сумею отложить достаточно.

– Лучше поищи работу – ив другом месте.

Данте еще раз кивнул и прошествовал дальше. Прочие домочадцы потянулись за ним. Остался только Пиккардо. Ему явно было не по себе.

Орфео растопырил пальцы, показывая брату кольцо.

– Вот все, что я получил от отца. Жаль, что камень так изрезан, не то можно было бы продать какому-нибудь богатому падроне. Видал, Пиккардо? Коль выходишь помочиться посреди пира, жди, что тебе достанутся одни кости.

Брат испуганно замотал головой. Потом проводил взглядом карих глаз скрывшегося за углом церкви Данте.

– Что такое? – удивился Орфео.

– Не носи кольцо, – выговорил Пиккардо. – Это метка смерти.

– От чьей руки?

– Этого я не знаю. Но вещица не простая. Ее могут носить только члены отцовского братства. Больше я ничего не слышал. Они поклялись, что убьют всякого, кто будет его носить. Но кто они, мне неизвестно.

Орфео хмыкнул, забавляясь испугом братца.

– Может, это и не шутка. – Губы его скривились в невеселой улыбке. – Ничего себе подарочек, а? Странно, что старик не смазал его ядом.

– Не смейся, Орфео. Это не шутка!

Молодой моряк скинул кольцо в висевший на поясе кошель.

– Спасибо за предупреждение, брат. Теперь его никто не увидит. Все равно мне перстенек великоват. – Он вскочил в седло, сжал зубы: – Увидимся на Меркато, если я до того не помру с голоду.

Пиккардо схватил лошадь под уздцы. Ему, видно, не хотелось так отпускать Орфео.

– Торговец тканями, Доминико, ищет начальника для торгового каравана. Ты ведь любишь путешествовать и бархат от дамасской парчи отличишь.

– Старый папин соперник? Подойдет! – Орфео склонился с седла и хлопнул брата по плечу. – Не расстраивайся, Пиккардо. Я не стану болтаться вокруг, смущая тебя и гневя отца. – Он протянул руку. – Да будет с тобой мир Господень, как говаривал дядюшка Франческо.

Пиккардо выпустил поводья и стиснул руку брата.

– И с тобой, Орфео. Я говорю это от души.

За несколько недель мир наверху как будто поблек, ушел в прошлое, в далекие трясины памяти. Конрад, словно умирающий, перед глазами которого проходит вся жизнь, в первые дни был поглощен воспоминаниями о Лео, Джакомине и Аматине. Когда в мыслях вспыхивали два последних имени, на губах его появлялась сухая улыбка. Наверху он так старательно держался от них в отдалении, а теперь они казались близкими, как никогда. И каждый день он, чтобы не забыть, повторял наизусть письмо Лео, хотя понемногу переставал чувствовать значение слов.

Чаще всего Конрад думал о Розанне. Воспоминания мальчишества роились в сознании, но скоро он перестал отличать то, что было, от игры воображения. Он гадал, узнает ли она, что он в тюрьме, не навеки ли они разлучены. Донна Джакома даже не слышала о существовании Розанны, а у Аматины, если девушке и удалось выбраться из города, нет способа с ней связаться. Розанна, пожалуй, решит, будто он ушел за край земли.

Он отсчитывал дни по кормлениям. Узникам, как видно, отдавали остатки полуденной трапезы братьев, и Конрад догадывался, что страж спускается к ним в подземелье после полудня, хотя в камере и тогда не становилось светлее. Дневное пропитание двух заключенных составляли десять кусков хлеба, луковица, две чашки жидкого супа, в котором иногда попадались овощи, и яблоко или горсть маслин. Конрад откладывал лук и часть хлеба на потом. Подвешенная на стену корзина не давала добраться до припасов крысам, которые пробирались в камеру через сточную дыру. Затем они с Джованни выпивали суп, Конрад откусывал кусочек яблока и отдавал остальное товарищу по несчастью. Конрад худел с каждым днем, но утешался тем, что Джованни понемногу набирался сил.

Однажды, вскоре после его ареста, к дневному пайку добавили по кусочку окорока.

– С чего такая роскошь? – крикнул через решетку Конрад.