Джойн Бойн - Криппен

— Я слышала, вы изучали офтальмологию в Нью-Йорке? — спросила она Хоули, когда они однажды решили вместе пообедать. Юноша задумался над тем, ответить ли честно, уточнив, что окончил заочные курсы, или же солгать, делая вид, будто много поездил по свету.

— Совершенно верно, — ответил он, быстро приняв решение.

— Всегда хотелось побывать в Нью-Йорке, — сказала девушка, мечтательно глядя в окно, словно, если немного напрячь зрение, вдалеке можно было увидеть Статую Свободы. — Но мне кажется, я бы немного оробела. Там правда очень шумно и многолюдно?

— Конечно, — подтвердил Хоули, который в свои двадцать три ни разу не выезжал за пределы штата Мичиган. — Там живет, поди, мильон человек.

— Целый миллион! — повторила девушка, затаив дыхание. — Даже в голове не укладывается!

— По тротуарам везде мчатся толпы, а трамваи гудят в рожки. На каждом углу — шум и музыка. Место в самом деле оживленное. По-моему, этот город — не для одиноких молодых девушек.

— Я спросила просто потому, что сама перед этим работала у офтальмолога, — пояснила Шарлотта. — У доктора Абрахама Рубенса. Вы его знали?

«Должен ли я его знать?» — спросил себя Хоули.

— Кажется, нет, — медленно ответил он, внимательно наблюдая за ее реакцией.

— Неужели? Он был одним из светил в своей области. Не могу поверить, что вы не слышали его имени. В нашей приемной всегда было много важных особ. Например, Элис Дарсон, актриса. Слышали о ней, разумеется?

— Разумеется, — сказал Хоули, хотя ни разу в жизни не слышал этого имени — к газетным разделам, посвященным искусству, он проявлял минимальный интерес.

— Приходила каждую неделю. Я не должна вам этого говорить, но она слепнет. Одним глазом вообще ничего не видит, и в правом тоже зрение садится. Боялась, чтобы никто не пронюхал, а то театральные импресарио больше не дадут ей работы. Теперь, когда врач умер, даже не знаю, что она будет делать. Понимаете, он — единственный, кому она доверяла. Лечилась у него годами.

— И впрямь, — сказал Хоули, не зная, восхищаться ли ему ее связями или возмущаться ее болтливостью.

— А потом был еще губернатор. — добавила она, нервно озираясь, словно политические враги этого чиновника таились повсюду — даже здесь, в этой маленькой кухне местной поликлиники. — У него двоится в глазах. Не может сфокусировать взгляд на том, кто перед ним стоит. Приходится гадать, кто настоящий — левый или правый, а потом уже смотреть в одну точку, надеясь, что выбрал правильно. Но могу вам сообщить по секрету, у него не всегда получается. Мы с ним однажды беседовали минут пять, и он все время обращался к стоявшему рядом фикусу. Впрочем, доктор навещал его конечно же в губернаторском особняке. Все как полагается. Не могут же столь важные особы ходить в поликлинику. А это место — не такое. Знаменитые люди, видимо, сюда не захаживают, — со вздохом заключила она.

Ее наивный восторг заставил Хоули непроизвольно улыбнуться. Когда она выглядывала в окно — что делала часто, лелея радужные мечты, — он украдкой поглядывал на ее груди, плотно обтянутые лифом с низким вырезом. Хоули еще не знал женщин, но внезапно почувствовал влечение к Шарлотте Белл.

Они еще много раз по-дружески вместе обедали, и через месяц Хоули согласился сходить с ней вечером в Детройтский театр на постановку «Короля Лира». Актриса Элис Дарсон играла Корделию, хоть и была, несомненно, старше своего персонажа лет на двадцать; но благодаря стройной фигуре и умело наложенному гриму это не слишком бросалось в глаза. Ее зрение, вероятно, ухудшилось: об отказе от королевства она заявила не отцу, а скорее Гонерилье и опасно балансировала на краю оркестровой ямы, пару раз чуть было туда не свалившись.

Билеты на спектакль купила Шарлотта и сама же пригласила Хоули пойти вместе с ней — смелый шаг, который его шокировал и одновременно взволновал. Когда они встретились у театра, Шарлотта с трудом пыталась понять, какое у него настроение. Ожидая, что он будет нервничать и вести себя по-джентльменски, девушка, наоборот, обнаружила, что ее кавалер сжал руки в кулаки. И хотя Хоули был с нею учтив и обходителен, Шарлотта догадалась: юноша поглощен другими мыслями. Девушка надеялась, что он не считает ее навязчивой из-за того, что она пригласила его на спектакль. Ведь Шарлотта поступила так потому, что ей очень нравились их беседы и она видела в нем тихую, одинокую душу — такой тип ее притягивал. Когда во время спектакля девушка поглядывала на своего соседа, он казался смущенным и пялился на кулисы — возможно, точно так же вел себя губернатор штата Мичиган, разговаривая со стоящим прямо перед ним человеком.

— Мне кажется, вам не понравилось, — спокойно сказала Шарлотта, когда Хоули провожал ее домой и они прогуливались вдоль берега реки.

— Вы глубоко ошибаетесь, мисс Белл, — ответил он. — Наоборот, мне очень понравился спектакль, хотя должен признаться, я плохо разбираюсь в искусстве. И еще… — Он немного помедлил, прикидывая в уме, не слишком ли развязно с его стороны говорить подобные вещи, но затем решил, что практически ничего не теряет. — Еще мне очень понравилось ваше общество, — добавил он. — Очень-очень понравилось.

— Вы так милы, — сказала Шарлотта, взглянув на него с искренней любовью. В неярком свете ночных фонарей его лицо вырисовывалось более отчетливо: он шагал рядом — высокий, с прямой спиной и аккуратно причесанными усами; тонкий, заостренный нос придавал ему почти аристократический вид. «Если б только чуть-чуть повыше», — подумалось девушке. Несмотря на бледность, мышиного цвета волосы, негромкий голос и слишком сдержанные, на ее вкус, манеры, он казался Шарлотте намного приятнее других молодых людей, с которыми она проводила вечера в прошлом. В особенности это касалось доктора Энтони Лейка, который накормил ее дешевым ужином в местном ресторане, а затем буквально затащил к себе домой, откуда она ушла, так и не уступив его домогательствам. Доктор называл свой дом «Шато Лейк», и Шарлотта даже закусила губу, чтобы не прыснуть со смеху над этой высокопарностью. Отказавшись переспать с ним, она чуть не потеряла работу, но доктор Энтони от скуки решил оставить ее в поликлинике и больше не вспоминал об этом случае.

Они остановились у парадной двери Шарлотты: на крыльце горел свет. Хоули заметил, как слегка дернулись шторы, и нахмурился.

— Мать с отцом еще не спят. — сказала девушка, прервав неловкую паузу. — Не хотите зайти познакомиться с ними? Может, выпьем чашечку чаю? Сегодня был такой чудесный вечер.

Хоули покачал головой.

— Не сегодня, — ответил он. — Кажется, мне пора домой. Большое спасибо, что согласились сходить со мной в театр.

— Нет, это вы согласились сходить со мной, — со смехом сказала она. — Вас пригласила бесстыжая девчонка, разве не помните?