С. Пэррис - Ересь

Перед зданиями из светлого камня толпились студенты, дрожавшие от холода и сырости в своих парадных мантиях. Они жались под навесы крыш и оттуда приветствовали нас; рядом с ними кланялись и махали руками профессора и почетные горожане.

Мы остановились у поворота в узкую улочку, уходившую на север. Тут мне сказали, что мои спутники поедут дальше, а я остаюсь с ректором.

Молодой грум взял моего коня под уздцы, чтобы отвести его в ректорскую конюшню, а я подошел к Сидни. Тот наклонился и крепко ухватил меня за руку.

— Завтра я приду на твое торжество, Бруно, — с улыбкой пообещал он. — Не отвлекайся, не давай сбить себя, но за ужином все же вспомни обо мне и посочувствуй. — Кивком он указал на пфальцграфа, который громко жаловался одному из представителей университета: мол, седло натерло ему промежность.

Я рад был от него избавиться, хотя и жалел о разлуке с моим другом. И все же в тот вечер мне хотелось лишь одного: как можно скорее удалиться в свою комнату, чтобы основательно приготовиться к публичному диспуту. Я понимал, что этим вечером товарищ из меня скверный, но когда выступлю на диспуте, и, главное, выступлю хорошо, вот тогда смогу отдохнуть и насладиться дружеской компанией в столовом зале колледжа. А уж потом займусь другой, главной своей задачей — поисками книги.

Ректор стоически ждал меня и улыбался, хотя мантия его промокла насквозь. Я затянул потуже воротник своего плаща, поскольку нам пришлось пробираться между близко стоявших домов, с которых непрерывными потоками низвергалась вода. Скоро стена слева от нас закончилась невысокой прямоугольной башней из того же сливочно-желтого камня, что и все остальные строения. Ректор толкнул небольшую деревянную дверь и придержал ее, пропуская вперед меня и слугу, тащившего поклажу.

— Боюсь, доктор Бруно, кинжал вам придется оставить здесь, — извиняющимся голосом проговорил он, поглядывая на украшавшие мой пояс ножны. — Устав Оксфорда запрещает проносить оружие на территорию университета. Мы обязаны заботиться не только о разуме и душах, но и о бренных телах наших юношей. Не беспокойтесь, ваш кинжал мы сбережем в целости и сохранности. — Он принужденно засмеялся, следя за тем, как я нехотя отстегиваю подарок Паоло.

Пройдя в арку в башне, мы вышли на квадратный дворик, аккуратно вымощенный каменными плитами. Напротив возвышалось похожее на крепость здание с высокими створчатыми окнами. Я сразу догадался, что это и было главное здание колледжа. Старый камень оброс плющом.

Ректор снял размокшую шляпу и провел рукой по сияющей лысине.

— Вы уж извините мой внешний вид, доктор Бруно. Внезапное возвращение зимы застало нас всех врасплох. Мы-то думали, вот-вот лето настанет, но такова уж непостоянная английская погода. Должно быть, вы тоскуете по ясному голубому небу своей отчизны.

— Порой да, хотя климат Северной Европы больше соответствует моему темпераменту, — ответил я.

— Вот как? Вы склонны к меланхолии?

— Как и все, доктор Андерхилл, я представляю собой смесь противоположных элементов, поровну земли и огня, отчасти меланхолик, отчасти холерик. Но ясное небо и теплый климат чересчур горячат кровь, не правда ли? Мне легче работается, когда я не испытываю соблазнов.

Андерхилл кивнул без особой уверенности. Похоже, его кровь давно уже ничто не горячило.

— Вы правы, летом студентов не усадишь за учебу. Итак, для вас приготовили комнату в южном крыле, возле моих покоев. — Взмахом руки он указал на ближайшие к главному зданию створчатые окна пристройки. — А напротив, на той стороне двора, вас ждет прекрасная библиотека, и вы можете пользоваться ею в любое удобное для вас время.

— У вас много книг? — поинтересовался я, стряхивая с плаща воду.

— Одна из лучших библиотек в университете, — ответствовал он, раздувшись от гордости; впрочем, это хвастовство, по мне, было извинительно, ибо мой собеседник похвалялся не собой, но своими книгами. — По большей части богословие и схоластика, но племянник нашего основателя, декан Флеминг, завещал колледжу прекрасное собрание художественных и классических текстов, многие из которых он переписал собственноручно. Он учился в Италии и в конце прошлого столетия привез к нам множество старинных рукописей из разных уголков Европы.

— Вот как? Буду счастлив осмотреть вашу библиотеку, — сказал я, чувствуя, как быстрее забилось сердце. — Не знаете ли вы, посещал ли декан Флеминг также Флоренцию? Где-нибудь в тысяча четыреста шестидесятом году или чуть позднее?

Ректор слегка пожал плечами:

— Несомненно, посещал. На множестве книг нашей библиотеки стоит экслибрис знаменитого флорентийского книготорговца Веспасиано да Битиччи. Как вам, полагаю, известно, он закупал книги для самого Козимо Медичи. Вас интересует именно этот период?

Я глубоко вздохнул и нарочито равнодушно улыбнулся.

— Любой итальянец бредит библиотекой Медичи. В ту пору Козимо рассылал гонцов по всей Европе, добирался и до Византии в поисках неизвестных текстов, чтобы пополнить свое собрание. Как-то в Париже я беседовал с потомком Веспасиано, — добавил я все тем же делано безразличным тоном, — и мне было бы весьма интересно полюбоваться редкостями, которые Флеминг привез с собой из Флоренции в Оксфорд, если вы не возражаете, конечно.

Померещилось мне, или что-то в моих словах обеспокоило достойного ректора?

— Попросите мастера Годвина, библиотекаря, показать вам это собрание. Уверен, он рад будет поделиться своими знаниями. Но сейчас вам нужно поскорее переодеться и поужинать. А если перед ужином вы желаете побриться, — ректор кинул неодобрительный взгляд на мои волосы и бородку, — так у нас в колледже имеется свой цирюльник. Привратник скажет вам, где его найти. Обычно я и другие профессора обедаем в общей столовой вместе со студентами, однако там бывает чересчур шумно, и вы, в первый ваш университетский вечер, предпочтете, вероятно, более спокойную обстановку. Вот почему я хотел бы иметь честь пригласить вас отужинать с моей семьей и несколькими гостями у меня дома.

— У вас есть семья? — удивился я. — Вы не соблюдаете обет безбрачия?

— Мы тут в Оксфорде давно уже не монахи, доктор Бруно, — усмехнулся он. — Священники Англиканской церкви имеют право жениться. Ее величество даже поощряет такие браки, чтобы подчеркнуть различие между нами и приверженцами римской веры. И профессора колледжей теперь также вступают в брак, хотя мы все еще, должен признать, остаемся в меньшинстве. Не всякой женщине такая жизнь покажется привлекательной, поскольку мало кто из дам найдет здесь общество себе по вкусу. Но моя дорогая Маргарет как раз из таких редких женщин: она уверяет меня, что все эти шесть лет была здесь совершенно счастлива, если бы только не… — Тут ректор оборвал свою речь, и по его лицу пробежала тень. После паузы он продолжал уже более веселым тоном: — Устав воспрещает женам принимать пищу вместе с нами в столовой, но тем более Маргарет рада будет принять гостей у себя. Слуга покажет вам вашу комнату, а я пойду предупредить жену. Надеюсь, примерно через час вы присоединитесь к нам. Вы пройдете через ту арку справа, возле главного здания, и увидите рядом с ней деревянную дверь.