Жозе Душ Сантуш - Кодекс 632

— Вы уверены, что нашли ключ? — спросила Мадалена.

— Разве можно быть уверенным хоть в чем-то? Хотя мне, конечно, казалось, что да.

— А как вы нашли ключ?

— Ответил на вопрос.

— Всего лишь? А на какой вопрос?

— Вопрос был зашифрован в ребусе: «Кто подвесил эхо Фуко на 545?» Я долго с ним промучился и наконец узнал ответ: португальский еврей. — Томаш досадливо дернул плечом. — Как теперь выяснилось, я ошибся.

— А если подобрать синоним? Мартиньо обожал синонимы.

— Синоним? — задумчиво переспросил Томаш. — В XVI веке крещеных евреев называли новыми христианами.

Он достал из кармана карандаш и записал словосочетание печатными буквами. Потом, считая в уме, подписал под каждой буквой соответствующую цифру:

Томаш, затаив дыхание, набрал в окошке сейфа новый ключ. Упрямая дверца по-прежнему не поддавалась. Профессор печально вздохнул: идеи кончились.

— Нет, — проговорил он, опустив голову. — Снова не то.

В Синтре было, как всегда, туманно, и очертания замка на горе неясно проступали сквозь дымчатое марево. На фасаде королевского дворца расселись каменные сфинксы, горгульи и звери неизвестных пород, да и сам дворец чем-то напоминал притаившееся в засаде чудовище. Странное детище зодчих XVI века, великолепный образец безумного стиля мануэлино парил над городом хищной птицей. Он походил на дом с привидениями, навеки затерявшийся во времени, а свинцовые лучи, пробивавшиеся сквозь зловещий туман, добавляли пейзажу необъяснимой жути.

Всякий раз, оказываясь в Синтре, Томаш принимался размышлять над тайной этого удивительного здания. В ясные дни Кинта-Регатейра казалась светлым и радостным местом; но стоило солнцу спрятаться в тучах, как она превращалась в мрачный, зловещий лабиринт. Норонья поежился и посмотрел на часы. Было пять минут четвертого, Молиарти опаздывал. Королевский парк был пуст: будний день в начале марта не лучшее время для экскурсий и прогулок. Про себя Томаш заклинал американца поторопиться: ему не хотелось задерживаться в этом неприятном месте.

Норонья уселся на садовую скамейку напротив центральной лоджии, лицом к статуе Гермеса, посланца олимпийских богов, проводника душ умерших в преисподнюю, покровителя лицедеев, торговцев и плутов, любителя тайн, давшего имя герметизму. Томаш подумал, что это божество как нельзя лучше подходит Кинте, месту, в котором каждый камень хранит свой секрет.

— Hi, Tom, — внезапно высунулся Нельсон из-за живой изгороди. — Извините, я тут немного заплутал.

Обрадованный Томаш вскочил на ноги.

— Ничего страшного. У меня было время полюбоваться пейзажем и подышать горным воздухом.

Американец огляделся.

— Странное место, правда? У меня от него… creeps. Как это по-португальски?

— Мурашки.

— Точно. У меня от него мурашки.

— Это Кинта-Регалейра, самое таинственное место в Португалии.

— Really? — изумился Молиарти, словно заново взглянув на дворцовый фасад. — А почему?

— На рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, еще при короле, эту землю купил человек по имени Карвалью Монтейру. Все звали его Монтейру-Миллионщик, потому что участие в бразильских концессиях позволило ему скопить огромное состояние и сделаться одним из самых богатых людей в стране. Карвалью Монтейру был блестяще образован, интересовался тайным знанием и решил превратить это место в центр алхимии, эзотерики и прочей мистики. Он поддался модным в ту эпоху националистическим настроениям и всерьез мечтал о возрождении Португалии, расцвете Пятой империи, который должен был произойти при помощи мистического духа Открытий. — Томаш обвел рукой очертания дворца, четко, величественно, почти угрожающе проступавшие сквозь туман. — Обратите внимание на архитектуру. Она вам ничего не напоминает?

Молиарти, прищурившись, разглядывал белоснежный фасад.

— Хмм, — пробормотал он. — Может, Торре-де-Белем?

— Именно. Неомануэлино. Знаете, тогда над Европой витал дух возвращения к корням. Повсюду строили неоготику. Мануэлино — наша португальская готика. А вместо неоготики у нас неомануэлино. Здесь все дышит памятью об открытиях. Повсюду изображения на морские темы и кресты ордена Воинства Христова, португальских тамплиеров. А еще алхимические знаки, христианская символика вперемешку с античной и египетской. Видите те статуи? — Американец послушно повернулся к ряду молчаливых фигур из белого камня, окаймлявшему геометрически расчерченный французский парк. — Это Гермес, в его честь стиль назвали герметизмом, — рассказывал Томаш, медленно ведя указательным пальцем от одной скульптуры к другой. — Это Вулкан, хромоногий сын Юпитера и Юноны, следом Дионис, а еще Пан, сладострастный сатир, которого обычно изображали с рожками и копытами, вылитый дьявол, но куда добрее. Дальше идут Деметра, Персефона, Венера или Афродита, Орфей и — самая последняя — Фортуна. Все это божественные хранители места, стоящие на страже тайн Кинты. Давайте пройдемся.

Они двинулись вдоль шеренги статуй вглубь парка, по направлению к лоджии.

— Как там у старушки, с сейфом разобрались?

Томаш поник головой.

— Я не смог его открыть.

— Значит, ключ не подошел?

— Выходит что так.

— Странно.

— И все же я уверен, что мы не ошиблись: ребус отсылает к тому самому отрывку из «Маятника Фуко».

— Уверены, говорите?

— Абсолютно. Как вы помните, профессор Тошкану сомневался в генуэзском происхождении Колумба, а в отрывке говорится, что Колумб был португальским евреем. Все сходится, не так ли? — Томаш взъерошил себе волосы. — Возможно, мы что-то напутали с ключевым словом.

Собеседники поравнялись с Орфеем и Фортуной и, не доходя до лоджии, повернули направо и стали подниматься вверх по склону. Французский парк сменился английским, геометрическая четкость уступила место выверенному хаосу скал, валунов и зарослей. Здесь росли магнолии, камелии, пальмы, секвойи, экзотические растения со всех концов земли. Здесь же было странное озеро, все поросшее ряской: сквозь изумрудно-зеленую мантию проглядывала маслянистая черная вода.

— Озеро Желаний, — сообщил Томаш и добавил, указав на большое полукруглое отверстие, напоминающее вход в подземную пещеру. — А это грот Катаров, из него в озеро поступает вода.

— Жутковато, — прокомментировал Молиарти.

К озеру вела тропинка, вдоль которой валялись поросшие мхом валуны, а над ним был перекинут горбатый мостик. Прямо у воды, в тени гигантской магнолии, спряталась изящная беседка. В центре беседки лежала огромная раковина, из которой вытекала вода.

— Египетский фонтан, — объявил Томаш, приложив ладонь к стенке, напоминавшей перевернутую амфору раковины. — Видите этот рисунок? — По кварцевым колоннам и потолку гордо вышагивали длинноногие птицы. — Ибисы. В древнеегипетской мифологии ибис — воплощение Тота, бога мудрости и сакрального знания, давшего людям иероглифы. Знаете, кто был аналогом Тота у греков?