Брэд Гигли - Год гиен

Семеркет не осмелился последовать за ним, боясь упасть. Вместо этого он добежал по тропе до того места, где она спустилась к долине, и спрыгнул с небольшой высоты. Когда, запыхавшись, он присоединился к меджаю, Квар уже выкопал остатки древесного угля из остатков кострища. Это все, что он сумел найти.

— Они здесь были, — проговорил Квар. Потыкал тут и там копьем в песке, но никаких факелов не обнаружил.

— Откуда ты знаешь? Это ведь просто куски древесного угля, они могут быть из любого костра, который разводился тут за последние пятьдесят лет. А где обломки известняка? — спросил Семеркет, озираясь.

Квар некоторое время молчал. Встав, он оглядел все вокруг, его острые глаза исследовали каждую трещину.

— Они избавились от них, — негромко ответил он. — Высыпали обратно в гробницу.

— «Они»? Ты имеешь в виду копателей могил?

— Никаких могил не рыли в Великом Месте больше тридцати лет, господин Семеркет, кроме гробницы фараона. А она находится на другом конце долины.

Квар говорил нехотя, будто выдавая огромную тайну. Чиновника не заботили его испуганный тон и выражение лица воина.

— Я не понимаю… — начал Семеркет.

Нубиец снова вонзил копье в землю, не зная, что еще сделать.

— Грабители могил, — выдохнул он, и слова эти породили тихое эхо, отдавшееся от каменных склонов. — Грабители могил пришли в Великое Место. Они заполняют дыры, проделанные в гробницах, теми камнями, которые вы видели. Вот почему груда известняка исчезла.

Семеркет сглотнул. Ограбление могилы было самым серьезным преступлением, самой тяжкой разновидностью ереси. Если Квар был прав и в Великое Место и вправду кто-то вторгся, хрупкий баланс между жизнью и смертью будет нарушен. Мертвые фараоны, вечно трудящиеся в своей загробной жизни на благо Египта, ожесточатся против живых. В результате начнутся несчастья, воцарится хаос.

В песке у ног Семеркета и Квара послышалось тихое, но отчетливое звяканье — наконечник копья ударился обо что- то металлическое. Оба молча переглянулись. Меджай упал на колени и начал неистово копать. Когда он увидел, что в песке, то инстинктивно подался назад, будто обнаружил зарывшееся в почву отвратительное насекомое. Чиновник нагнулся, чтобы тоже взглянуть, и увидел пламенеющую на фоне песка золотую серьгу-кольцо.

Именно Семеркет протянул руку, чтобы достать вещицу. Кольцо и вправду было золотое — великолепное затейливое украшение, модное во время предыдущей династии. По всему ободку были вставлены неграненые рубины — смесь солнечного света и крови.

— Это я виноват, — горестно сказал Квар.

Они с Семеркетом сидели на вершине башни меджаев и ели то, что им принесли деревенские слуги. Насколько чиновник мог судить, приправы, которыми пользовались строители гробниц, были не такими острыми, как прошлым вечером — или же он стал привыкать к их едкости.

Семеркет поднес к губам кувшин с пивом.

— Ты не знаешь наверняка, было ли что-то украдено.

— Украшение…

— Оно могло пролежать там столетия.

Квар ничего не сказал. Похоже, он впервые призадумался над таким объяснением. Семеркет сжевал несколько фиников.

— Но даже если это не так, в чем твоя вина?

С глубоким стыдом Квар кашлянул и нерешительно начал:

— В тот день, когда вы сюда пришли…

— Да?

— Я спал.

Семеркет ничего не ответил. Он уже это знал.

— Этот пост, — продолжал Квар. — Я становлюсь для него слишком стар. Я так устал, что могу только сложить оружие. Говорю же, я позволил этим грабителям проникнуть в долину.

Семеркет знал, что нубийцу трудно было в этом признаться. Никто, мужчина или женщина, не хочет признавать, что их расцвет миновал. Что же касается Квара, такое признание влекло за собой еще и то, что, возможно, его слабость стала причиной ужасного преступления.

Квар продолжал свои признания:

— И тем утром, когда Хетефра пошла в холмы… В то последнее утро, когда ее видели живой…

— И что тогда случилось?

— Я и это тоже проспал. Обычно я проверял, как у нее дела, когда стоял на посту. Тем утром я даже не знал, что она пришла и ушла, — голос нубийца был очень печален.

Семеркет тяжело вздохнул:

— Что ты собираешься делать?

Квар поразмыслил, прежде чем ответить.

— Я встречусь с другими меджаями и покажу им место, которое вы нашли, и это украшение. А потом подам в отставку. Если повезет, получу другое назначение — в какой-нибудь тихий городок на Ниле. Кто знает?

Семеркет отнесся к этому скептически.

— Зачем признаваться в чем-то, если даже не знаешь, случилось это или нет? Что вообще доказывает, что была ограблена гробница? Несколько кусков угля. Сережка. Несколько кусков известняка…

— Мы должны осмотреть все гробницы и составить опись их содержимого.

— На это уйдут годы.

— Тогда мы пошлем письмо меджаям в Восточные Фивы, пусть они обследуют базары. Если там продается что-нибудь из царских сокровищ, мы узнаем, что и вправду случилось ограбление.

Семеркет покачал головой:

— Как только вы, меджаи, появляетесь на базаре, все подозрительные товары тут же прячутся в надежное место — или в мешки с зерном, или в кувшины с оливками. Вы никогда там ничего не найдете.

— Но что еще мы можем сделать?

Чиновник подумал.

— Пошлите кого-нибудь на базары под видом заинтересованного покупателя. Кого-нибудь, кого торговцы никогда не заподозрят. Пусть он купит что-нибудь из украденных сокровищ — это будет достаточным доказательством.

— И кого же мы можем послать?

Семеркет снова на мгновение задумался и медленно проговорил:

— Возможно, я знаю подходящего человека.

Он мрачно улыбнулся про себя. Брат в долгу перед ним за то, что впутал Семеркета в это дело. Это будет хорошей отплатой Ненри.

Потом Семеркет вспомнил черепки разбитого горшка, которые собрал в призрачном лагере. Он и сам не мог объяснить, почему не рассказал о них Квару. Хотя они с меджаем смотрели друг на друга более дружелюбно, чем на горной тропе в день первой встречи, но все еще не были друзьями.

«Пусть доверие придет позже», — подумал Семеркет.

— Кое-что тревожит меня во всей этой истории, Квар. Тебе когда-нибудь придет в голову мысль, что не ты один спал на посту? — спросил Семеркет.

— Что?

— Если грабители могил что-то затевали, почему другие меджаи не слышали, как они копали в ту ночь? Почему стражи не знали, что я пришел в Великое Место? И почему ты один проснулся и меня нашел?

Квар не знал толком, что ответить.

— Меня разбудил сон… Ужасный сон, — с большой неохотой заговорил он. — Меня выслеживала львица. Сон казался таким реальным, что я мог даже чуять ее… Кровь в ее дыхании, ее запах! Я и вправду подумал, что мне суждено умереть в ее когтях…