Тереза Бреслин - Печать Медичи

У меня в руке тоже был меч. Но одно дело рубить направо и налево на полном скаку и не различая противника, и совсем другое дело — теперь, когда передо мною был человек. Человек, который дышит и живет, и я вижу его глаза, сверкающие за прорезями шлема с забралом.

Этот человек был на фреске, изображавшей битву под Ангьяри.

Так же как и я.

Знамя ослепляет меня. Передо мной — знаменосец, изображенный на стене зала Совета во Флоренции. Его лицо искажено усилием, направленным на то, чтобы удержать знамя.

Лицо, искореженное страданием.

В то же мгновение я понял, почему маэстро написал этот образ именно так. Я понял его символику, его смысл.

Швейцарский солдат схватил меня за горло и поднял кинжал.

Вдруг лошадь подо мной зашаталась и что-то захрустело.

Меня больше не держали за горло.

Это Паоло врезался своим конем в моего, чтобы враг ослабил хватку.

Затем Паоло с размаху опустил меч.

Швейцарец вскрикнул, и кровь хлынула из его горла.

А Паоло продолжал наносить рубящие удары — по груди, руке, шее. Кровь хлестала во все стороны.

— Ко мне, Маттео, ко мне! — кричал Паоло. — Держись рядом со мной, и я защищу тебя!

Он направил коня в самую гущу сражения. Подобрав поводья, я устремился за ним.

Нам удалось пробиться.

Но тут я услышал звук трубы — это был трубач Шарля. Я поскакал на звук.

— Отходим! — крикнул Шарль и махнул мечом в направлении холма, с которого мы спустились.

— Сигнал к отступлению! — крикнул я Паоло.

— Нет, мы должны наступать! — проорал Паоло в ответ.

— Мы должны подчиняться приказу!

— Они бегут!

— Давай же! — Я схватил его за поводья.

— Он попытался вырваться.

— Но так мы растеряем все преимущество!

— Мы не знаем, что происходит в других местах сражения!

— Его руки были скользкими от крови. Я посмотрел на свои — они были такими же.

— Отступаем! Немедленно! — кричал я.

Он сердито вырвал поводья, но все же последовал за мной прочь с поля боя.

Между тем некоторые из его солдат спешились и теперь торопливо срывали с убитых кокарды и кольца.

— Назад! По коням! — орал на них Паоло.

— А как же трофеи? Как же мы без трофеев?

Один из самых грубых наших солдат зарычал на Паоло:

— Без добычи отсюда не уйду!

— Паоло пнул его сапогом:

— На коня! Живо! Это приказываю я, Паоло дель Орте!

Солдат поднял брошенную пику.

Я подъехал к нему с другой стороны:

— Добыча будет разделена поровну. Но для тех, кто промешкает с отступлением, ее вообще уже не будет!

Я направил коня с поля боя. За мной потянулись те, кому удалось пережить эту битву.

На вершине холма мы увидели Шарля и подъехали к нему.

— С победой! — помахал ему Паоло. — С победой!

Но Шарль не улыбался. К нему подскакал другой французский офицер, и они о чем-то посовещались. Примчался один гонец, потом другой.

— Мы отступаем, — объявил Шарль.

— Что? Я не собираюсь отступать! — не смог сдержаться Паоло.

— Отступаем немедленно, — отрезал французский офицер тоном, прекращавшим любые дискуссии.

— Но мы выиграли сегодняшнее сражение! — возмутился Паоло. — Мы должны развить преимущество!

Офицер что-то резко сказал Шарлю.

— Вражеская артиллерия пробила брешь в крепостной стене, — бросил нам Шарль. — Пока мы тут болтаем, папские армии входят в город.

Мы потерпели поражение.

— Но мы выиграли этот бой! — настаивал Паоло. — Мы стольких порубили там, внизу! А те, что уцелели, разбежались!

— Мы выиграли этот бой!

Шарль пожал плечами:

— Возможно, гонфалоньер папских армий решил пожертвовать этими людьми для того, чтобы одержать общую победу.

— Но мы не можем удирать, поджав хвост, как побитые псы!

— Собери своих людей и следуй за мной, — холодно возразил Шарль.

— А наши мертвые? Наши раненые?

— Они лежат там, где пали, — сказал Шарль. И резко добавил: — Так всегда на войне.

Он поехал прочь, но Паоло последовал за ним, протестуя.

Шарль натянул поводья.

— Послушай меня! — прошипел он, обращаясь к Паоло. — Это война. Не шуточное сражение, не рыцарский турнир, где кого-то порой сбрасывают с лошади для развлечения дам. Это война! Я говорил тебе об этом за обеденным столом в Кестре.

— Война — это кровавое и гнусное дело.

От страстности, с которой Шарль произнес эти слова, Паоло оторопел.

— А теперь собери своих людей — тех, кто остался, — и следуй за мной! — крикнул Шарль и пустил коня галопом.

Паоло с несчастным видом смотрел ему вслед. Кое-как построив отряд, мы начали отступление.

Впоследствии стало известно, что еще до того, как основная масса его солдат устремилась в пробитую в стене брешь, Папа Юлий приказал приставить к пролому лестницу и с помощью слуг поднялся по ней, чтобы лично провозгласить победу.

Девятнадцатого января 1511 года осада была окончена.

Мирандола сдалась.

Вместе с французской армией мы организованно отступили к Ферраре.

В дороге Паоло сумел взять себя в руки, и к тому времени, как мы вернулись в казармы, они с Шарлем уже спокойно разговаривали друг с другом.

— А что произойдет с ранеными, которых мы оставили? — спросил я у Шарля.

— Будем надеяться, что о них позаботятся, — ответил он. — Со знатными пленниками иногда обращаются как с почетными гостями. Особенно если их можно будет обменять на кого-то или потребовать за них выкуп.

Я тут же подумал о наших парнях. Если кто-нибудь из них и остался в живых, вряд ли он будет представлять хоть какую-то ценность для противника. Когда я поделился своими мыслями с Шарлем, тот ответил:

— Не волнуйся. Сомневаюсь, что их так сразу прикончат.

Но до нас дошли слухи, что, хотя Мирандола и была сдана ради сохранения населения, Папа теперь обсуждал условия договора и хотел казнить несколько человек для всеобщей острастки. И я знал, что ничего не стоить перерезать горло человеку, который лежит раненый на поле боя. Ведь так гораздо легче его ограбить. И потом, когда будут собирать трупы для захоронения, никто не будет спрашивать, когда был убит несчастный — во время сражения или после.

Мы потеряли шестерых, и одним из них был Федерико. Нам пришлось крепко держать Стефано, порывавшегося вернуться на поле боя и найти товарища. Они с Федерико дружили с детства и мечтали вернуться в Кестру воинами-победителями, нагруженными сокровищами.

— Хорошему бойцу стоит сохранить жизнь! — заметил Шарль. — И если у ваших парней есть хоть доля разума, они сделают то, что сделает любой оставшийся в живых: согласятся воевать на стороне Папы.

— Значит, переход на сторону противника — вполне обычная практика? — спросил потрясенный Паоло.

— Для наемника — конечно! — ответил Шарль. — Это его работа. И он переходит к тому, кто больше заплатит, или к тому, на чьей стороне победа. — Он хлопнул Паоло по спине. — Пойдем-ка поищем какой-нибудь еды! Я бы запросто умял сейчас целого жареного барашка.