Марк Миллз - Дикий сад

Почти каждый Ваш шаг был определен заранее. Почти, но не каждый. Предвидеть все невозможно. Я направила Ваше внимание на фотоальбомы в надежде пробудить у Вас интерес к Эмилио, но и представить не могла, что Вы обнаружите в старых снимках тайну его отцовства. Я недооценила Вас — не в первый и не в последний раз. Теперь я даже рада, что так получилась. Ваше открытие заставило меня объясниться с Криспином — сделать это следовало, конечно, раньше.

Как сказать мужчине, что сын, о существовании которого он не знал, мертв? Было нелегко, но теперь это сделано. Если Вы по возвращении не смогли связаться с Криспином, то потому лишь, что я попросила его подождать, пока Вы получите это письмо. Не стоит, наверное, говорить, что он очень рассердился на меня за то, как я обошлась с Вами. Рассердился почти так же сильно, как Антонелла. Никто еще не разговаривал со мной так, как разговаривала в последние дни она.

Вторым сюрпризом была Ваша разгадка тайны сада. Это невероятно. Вы совершили невозможное. Я не суеверна, но сейчас мне хочется верить, что Вы сняли проклятие, наложенное на это место, на нашу семью, — проклятие Федерико Доччи, убийцы, проклятие, толкнувшее моего сына на убийство брата. Поверить в это — значит снять часть вины с Маурицио и облегчить мою боль.

И наконец, главный сюрприз — Вы сами, Адам. Я и подумать не могла, что присланный Криспином мальчик станет настолько мне дорог. Но Вы стали. Дважды я была близка к тому, чтобы рассказать Вам все, а однажды сделать это пригрозила Мария. Мне удалось удержать ее. Если она не выказала Вам теплых чувств, пока Вы были здесь, то потому только, что ненавидела себя за ту роль, которую согласилась сыграть. Мария не хотела привязываться к Вам.

В нашу команду она пришла уже после Вашего приезда. Пришла и стала моими глазами, моими ушами, моим шпионом. Она просматривала Ваши записи и по мере возможности настраивала против Вас Маурицио. Если бы Антонелла не сказала Вам, где лежит ключ от третьего этажа, это сделала бы Мария. Она сыграла свою роль блистательно, а в последнюю ночь, когда обнаружила у двери часовни колли Маурицио, просто гениально.

Теперь Вы знаете, что никакого пистолета за табличкой нет. Нет и пуль. Бенедетто уничтожил все. Моя ложь была приманкой для Маурицио. Все прошло по плану. По тому же плану Мария, услышав признание Маурицио, явилась ко мне. Планом не предусматривался только пес.

Что ей оставалось? Она слышала угрозы Маурицио в мой адрес и не могла допустить, чтобы он догадался о нашей связи. Поэтому и солгала. Заставила его — и, полагаю, Вас тоже — поверить, будто действует в интересах Антонеллы. Насколько убедительна она была, о том судите сами. По крайней мере, ей удалось ввести в заблуждение Маурицио и выиграть время для меня. Доччи — большая семья, и любой предпринятый мною шаг требовал одобрения и поддержки со стороны других родственников. В тот раз я ими заручилась.

Маурицио лишен права наследства. Больше я его не увижу. Как он объяснит перемену обстоятельств жене, детям и друзьям — это его дело. Будет нелегко, но, не сомневаюсь, он выход найдет. Может быть, скажет, что я отказалась освобождать виллу, а он не желает больше терпеть мою нерешительность.

Правосудие ли это? Нет. Есть ли у нас доказательства его вины? Тоже нет. Но по крайней мере, правда вышла наружу. Достаточно и этого. Что так будет, я знала еще до Вашего приезда.

Вот и все, Адам. Хотелось бы мне, чтобы Вы не участвовали в этом, но что есть, то есть, и вина целиком моя. Надеюсь, Вы сможете простить Фаусто и Марию. В отношении себя я такой надежды не питаю.

Не представляю, что Вы сейчас чувствуете, но позвольте сказать вот что. Я лгала Вам, использовала Вас и даже подвергла реальной опасности (хотя Вы, сами о том не догадываясь, и находились под надежной защитой). Это так, не отрицаю. Но все остальное, что случилось между нами, было искренним и честным. Я имею в виду то, о чем сказала Вам перед вечеринкой. Я попросила Вас тогда запомнить те слова. Вы их помните? Надеюсь, что помните, потому что они — правда.

Вы, наверное, запутались и не понимаете старуху, пытающуюся восстановить справедливость в отношении умершего сына. Сейчас все это может представляться Вам чем-то невиданным и неслыханным, но время и бремя опыта спрессуют горькое воспоминание о пребывании на вилле Доччи так, что оно станет всего лишь еще одним слоем в основании Вашей жизни. Постарайтесь не забывать этого.

С любовью,

Адам прочел письмо дважды.

Вернувшись на террасу, он обнаружил, что мать уже подала гостям чай. Увидев по его лицу, что все хорошо, она улыбнулась и ушла в дом.

— Я думал, за всем этим стояла ты.

— Знаю. Марии пришлось сыграть, чтобы Маурицио поверил.

— Дело не только в этом. В последнее утро я видел, как Фаусто выходит из твоего дома.

Гости переглянулись.

— Он пришел, чтобы все объяснить. Мы поспорили, но он убедил меня подыграть. Сказал, что это ненадолго. Так и вышло, но все равно было нелегко.

Она осторожно взяла его за руку.

Фаусто положил на стол книгу. Ту самую, о скульптуре эпохи Ренессанса, что Адам потерял в парке Вьяреджо.

Адам провел по ней пальцем.

— Так то был ты?

Фаусто кивнул.

— Ты поехал туда за мной?

— Да. — Он вздохнул. — Извини. Мне очень жаль, что так получилось.

— Жаль?

— Да.

— О'кей.

— Вот и хорошо, — облегченно улыбнулся Фаусто.

За вещами пришлось ехать в небольшой отель у станции Пэрли. Не зная, как пойдут дела, они сняли там два номера, что доказывало, как выразился немного оттаявший отец Адама, «восхитительное отсутствие самонадеянности». Фаусто получил в свое распоряжение комнату Гарри, Антонеллу поместили в гостевой спальне в дальнем конце коридора.

Перед обедом Адам сводил гостей в бар «Олень и гончие». Фаусто впервые увидел, как играют в дартс, и сразу же включился в состязание, беззастенчиво таская чужие сигареты у своих новых и слегка сбитых с толку такой бесцеремонностью друзей.

Адам впервые за весь день остался наедине с Антонеллой.

— Привет.

— Как себя чувствуешь? — Она с улыбкой погладила его по ноге.

— Даже не знаю. Еще не привык.

— Спасибо за подарок.

— Какой подарок?

— Камень на кухне.

— Извини, завернуть было не во что.

Она рассмеялась.

Он взглянул на Фаусто.

— Синьора Фанелли знала?

— Синьора Фанелли?

— В то утро я проследил за Фаусто. От тебя он сразу отправился в пансион.

— И что?

— Ну… они… в близких отношениях. Я видел, как они целовались.

— Думаю, у них это началось только после твоего приезда. Бабушка говорит, что они всегда были близки, но между ними что-то стояло. Она рада, что препятствия больше нет.

— Нисколько не сомневаюсь.