Валерий Введенский - Старосветские убийцы

– Я читал, смерть от нее мгновенна, – вспомнил Терлецкий.

– Если вдохнуть. – Доктор, отвечая на вопросы, не прекращал манипуляций. В оба кувшина добавил горячей воды, дал получившимся растворам отстояться, а затем аккуратно слил верхние, почти прозрачные слои в два винных бокала. – Но этот способ опасен для самого отравителя. Вдохнет случайно – и последует за жертвой. Поэтому травят либо раствором кислоты, либо ее солями.

– Чем чаще? – заинтересовался Терлецкий.

– Конечно, солями. Раствор быстро выдыхается, после чего становится почти безвредным: поболит у человека голова, помучается животом – и снова жив-здоров.

– Вы так хорошо про это знаете. Неужели опыты ставили? – с подозрением спросил урядник.

– Нет, книжки читал, – парировал Тоннер. – А вот соли очень удобны. Порошочек в банке с притертой крышкой хранится сколь угодно долго. В удобный момент высыпать в еду или питье – и через несколько минут, максимум через час, жертва мертва.

– Позвольте! – вмешался вернувшийся Глазьев. – Я вот слышал, что убитые синильной кислотой пахнут горьким миндалем! А у нас никакого запаха нет!

– Хороший вопрос! Раньше оную кислоту добывали лишь из миндаля или родственных ему растений. Абрикос, слива, вишня – все содержат в косточках эту отраву.

– А я люблю абрикосовую косточку расколоть и съесть ядрышко! – заявил Денис. – И пока не умер!

– Чтобы погибнуть, надо штук двести съесть, а то и больше, – разъяснил Тоннер. – Но вернемся к запаху. Недавно открыли более простой путь получения синильной кислоты. Берете кровь…

– Свою? – не понял урядник.

– На бойне! Там же можно рога с копытами прихватить, тоже сгодятся. Прокалите все с поташем и железными опилками. Получатся кристаллы ярко-желтого, скорее лимонного цвета, по-научному – желтая кровяная соль. Киньте их в серную кислоту – и образуется синильная. Полученная таким способом отрава никаким миндалем не воняет!

– Почему? – спросил Терлецкий.

– Точно не известно! Предполагаю, что кислоту из косточек пока не умеют отделять от какого-то пахучего вещества.

Тоннер достал из несессера баночку. Выдернув плотно пригнанную крышку, он достал щепотку зеленоватого порошка и разболтал в склянке с холодной водой. Получившийся раствор осторожно добавил в каждый из бокалов. В "глазьевском" жидкости стали лениво перемешиваться. В бокале "покойницы" на дно стали быстро падать неизвестно откуда взявшиеся ярко-синие хлопья.

– Железный купорос! – потряс баночкой с зеленоватым порошком Тоннер. – Идеальная "ищейка" синильной кислоты! Что ж, господин урядник, ваши надежды на банальный угар на дне этого бокала выпали в осадок!

– Шарлатанство, понимаешь, алхимия! – Киросиров и не думал сдаваться. – Никакой суд, как говорится, не поверит!

– В высочайше утвержденном в этом году "Наставлении, как врачи должны поступать при исследовании мертвых тел", – тоном профессора за кафедрой спокойно начал вещать Тоннер, – также рекомендуется в подобных случаях провести испытания с селитро-кислой медью. В этом случае цвет осадка получится темно-бурым. Возможен эксперимент с сернокислым цинком – окраска будет белой. Если купорос не убедил, что ж, извольте смотреть далее.

Денис Угаров обернулся: не улетели ли вверенные ему бумаги? И обнаружил на столе рядом с покойной старую ворону. Она нашла вскрытый желудок и с упоением клевала его. Возмущенный святотатством, Угаров громко хлопнул в ладоши. Все обернулись, он кивком указал на птицу. Ворона не улетела, только подняла голову и внимательно посмотрела на Дениса. Мол, чего шумишь? Угаров нагнулся за камнем, но в эту секунду ворона неожиданно завалилась на бок и стала судорожно хватать клювом воздух. Потом несколько раз дернулась, и через несколько мгновений количество покойниц на столе удвоилось.

– Еще доказательств желаете-с? – ехидно спросил урядника Тоннер. Тот помотал головой. – Тогда я зашью усопшей брюхо и закончу диктовать протокол.

Со стороны усадьбы приближался пожилой военный.

– Генерал вернулся, – заметил Терлецкий.

– Судя по лицу, – констатировал Тоннер, – хороших новостей он не привез.

Днем ранее…

– Доброе утро!

Дремавший смотритель встрепенулся, взглянул на Тоннера и тут же широко зевнул, продемонстрировав редкие желтые зубы.

– Доброе, доброе! Раненько прибыли, семи еще нет. Не изволите ли подорожную-с? И в пачпорт дозвольте глянуть.

Доктор подал документы и, пока старик рассматривал их подслеповатыми глазами, оглядел станцию, впрочем, ничем не отличавшуюся от тысяч таких же, раскиданных по необъятной стране. Разделенная русской печкой изба, в рабочей половине – конторка смотрителя да лавки для проезжающих.

– Хорошо, что по казенной надобности, – тщательно записывая сведения в гроссбух, сказал смотритель и кивнул на лавку, где уже дремали сидя двое мужчин. – Поперед их отправитесь. Это ж надо! На казенных лошадях по пустому делу едут!

– По какому делу? – переспросил доктор.

– Вон тот худой, – старик указал на одного из сидевших, – иностранец. Из самой из Америки до моей станции добрался. Дел, что ли, дома нет?

– Купец? – предположил Илья Андреевич.

– Кабы купец! Ученый! Приехал, видите ли, нас изучать! А зачем, спрашивается? Что мы, турки какие? – Словоохотливый старичок привстал с места. – Он сам как турка. Русского не знает, нанял в Смоленске толмача. Вот оба и дрыхнут. Документы ваши готовы-с.

Смотритель вернул Тоннеру подорожную и паспорт.

– Могу ехать? – осведомился доктор.

– Можете-с. Только не на чем. Подменных лошадей нету-с. Ваши отдохнут, и поедете.

Илья Андреевич вздохнул. Делать нечего, придется ждать.

– Прикажите-ка еды подать, любезнейший, – попросил он. Последний раз ему удалось перекусить часов восемнадцать назад, и взбунтовавшийся желудок напоминал о себе громким бурлением.

Смотритель закричал:

– Марфа! Барин кушать просят!

Из-за печки, с хозяйской половины раздался старушечий голос:

– Чаво кричишь? Напугал, окаянный. Не готовила еще! Чаю плесни.

Тоннер сел на лавку и устало прикрыл глаза. Нанятый непосредственно перед поездкой слуга оказался запойным. Все попытки привести его в чувство закончились безуспешно. Пусть теперь как хочет выбирается из Смоленска! Жаль только, сам доктор, уезжая оттуда второпях, позабыл запастись провиантом на обратную дорогу. А зря! Это на московском тракте можно пообедать, на остальных – шиш.

– Ну, чаю так чаю. Хоть согреюсь немного.

От крика смотрителя проснулись ученый с переводчиком. С первого взгляда было понятно, кто есть кто. Разве станет наш соотечественник улыбаться во весь рот незнакомцу? Нет, наш будет смотреть исподлобья, подозрительно: что за гусь такой перед ним?