Валерий Введенский - Старосветские убийцы

– А расширить свои владения не может, – продолжил Веригин. – Почему, спрашивается? Враги не дают, англичане. Мы турок давно бы в Средиземном море утопили и над Царьградом Андреевский флаг водрузили – так не дают британцы! До чего дошли, нехристям помогают, только чтоб нам нагадить. А ведь под турками и Балканы стонут, и братья-болгары. Ничего, соберемся с силами и выбьем их отовсюду. А потом на восток пойдем и там станем англичан бить! В Индию! Вы на карту взгляните – кто к индусам ближе: мы или Британия? То-то. Сам Бог велел в Индийском океане сапоги мыть. И Китай у нас под боком. Дикая, но богатая страна – опять же, на нее Англия зарится. Фигу им! Нашим будет!

– Но Америка-то при чем? – воскликнул Тоннер.

– А Америку мы уже осваиваем. Аляска, Алеутовы острова, Калифорния – все это наше. И всюду англичане мешают, мы им как кость в горле.

Петушков спустился со второго этажа. Комната Рооса оказалась пуста.

– Выпейте, Федор Максимович. – Глазьев поднес Терлецкому настойку.

Терлецкий хлопнул рюмашку и выпучил глаза:

– Ух, забористо! И что мне теперь делать?

– Что делать? – переспросил генерал (в глубине души он был рад, что не один сегодня опростоволосился). – Солдат звать, леса прочесывать. Как поймаем – сразу в Сибирь. И вас, Федор Максимович, с ним! Как всегда, переводчиком!

– В Сибирь? – начал хватать воздух ртом Терлецкий.

– А вы думали, вам орден дадут?

Федор Максимович уже и говорить не мог, только знаками показал, чтобы еще настойки плеснули.

– Могут, конечно, просто разжаловать, – продолжал издеваться Веригин. – На пенсию в любом случае не рассчитывайте. Деревенька-то есть?

– Маленькая, – чуть не плача, ответил Терлецкий.

– Значит, с голоду не помрете!

Со стула привстал Сочин. Холодные полотенца помогли снять отек возле глаза, и он решил поехать домой.

– Федор Максимович, а если депешу срочную послать? Ночью фельдъегеря поедут, мигом в Смоленск доставят.

Терлецкий ухватился за идею:

– Пошлите! Принесите бумагу и перо, кто-нибудь!

– Сию секундочку, – отозвался Рухнов. Вот и повод в кабинет войти. Зайдя, Михаил Ильич увидел сидевшего за бюро Митю. Молодой человек вытаскивал из ящиков листки и быстро просматривал. Интересно, что он ищет? Завещание? Вексель? Что-то еще?

– Дмитрий Александрович, пары чистых листиков не найдется?

Митя недовольно обернулся, и Рухнов извиняющимся тоном пояснил:

– Федору Максимовичу для государственных нужд…

– Пожалуйста, пожалуйста, – смягчился юноша. – Возьмите с края.

– Благодарствую. – Взяв бумагу, Рухнов быстро вернулся в трофейную. Чуть самое интересное не пропустил.

– Ах ты, мерзавец! – Растоцкий подобрал брошенные Федором Максимовичем рисунки, долго рассматривал, не в силах поверить, что там изображена его любимая Маша! Не владея собой, Андрей Петрович схватил со стола бронзовый канделябр и метнул в голову юноши.

Тот успел уклониться, а запустить второй подсвечник Андрею Петровичу не дали подскочившие исправники. Тучин на миг испугался, но быстро принял свою обычную горделивую позу с чуть выставленной вперед правой ногой.

– Отвезли бы вы, Мария Андреевна, своего ненормального папеньку домой!

– Мой отец нормален! Это вы – сумасшедший! Как вы посмели такое рисовать?

Тучин пожал плечами.

– Не думал, что эскизы так вас заденут!

– Эскизы? – чуть не задохнулась девушка.

– Ну, конечно! К новой картине, "Страшный суд". Это будет шедевр! Он обессмертит и меня, а заодно и вас, Машенька. Я так долго искал, с кого бы написать блудницу!

Тоннер на всякий случай загородил Маше дорогу. Вдруг она снова бросится на Тучина! Вернее, Илья Андреевич в душе надеялся, что бросится и сама попадет к нему в объятия. Машенька долго молчала, а потом произнесла:

– Очень надеюсь, что Бог покарает вас за грехи раньше, чем вы успеете нарисовать эту картину. Поехали, папенька, время позднее! Маменька волнуется…

Илья Андреевич расстроился. Маша Растоцкая с каждой минутой нравилась ему больше и больше. В будущей жене Тоннер мечтал найти все сразу: и друга, и любовницу, и заботливую мать детям, и опору в трудную минуту. Маша казалась ему идеалом! Он решил завтра же к ней посвататься.

– Позвольте с вами – сейчас опасно на дорогах. – Митя вернулся в трофейную и подбежал к Маше. Она улыбнулась! И Митю словно в первый раз увидела: очень мил! И красив! Зачем она маменьку слушалась? Ну и ладно, что не богат. Богатый вон каким подлецом оказался!

– Спасибо, Дмитрий. – Маша снова улыбнулась. – С нами слуги, так что не беспокойтесь. – Девушка нежно взяла его за руку. – Увидимся завтра. Мы придем проводить покойных в церковь.

Митя просиял.

– Я буду ждать! До завтра!

– До завтра!

У Тоннера от ревности сжалось сердце, кровь прилила к голове, отчего доктор покраснел. Он осмотрелся, но никто, слава Богу, этого не заметил. Илья Андреевич застыдился охвативших его чувств: и любви к Машеньке, и ревности к Мите.

Растоцкие со всеми попрощались, лишь Тучин демонстративно отвернулся, сделав вид, что разглядывает портрет Северской. Сочин, захватив депешу, уехал следом.

– А вдруг Роос ожерелье украл? – предположил Рухнов.

Киросиров обрадовался:

– Значит, убийца Роос!

– А может, он и с Элизабет встретился здесь не в первый раз, – продолжал Рухнов.

– Ее зовут не Элизабет, – вдруг сказал Тучин.

От неожиданности все уставились на него.

– А как? – вскочил генерал. – Что ты, мерзавец, знаешь? Говори быстро!

– Будете оскорблять, ничего не скажу!

– Тучин, если вы что-то знаете, говорите, – приказал Терлецкий.

– Я не знаю, я вижу, и странно, что вы не видите. Посмотрите на портрет Ольги Северской. Теперь закройте глаза и вспомните Елизавету. Все понятно?

Генерал помотал головой:

– Ничего не понятно!

– Вашу Элизабет зовут Катя, Катя Северская! Посмотрите, как она похожа на мать!

– Катя? – Тоннер подскочил к портрету. Действительно, нос, губы, уши и форма черепа почти идентичны. Глаза другие, но что-то в дочери и от отца должно быть!

– Ну и что? – спросил генерал. – Мало ли кто на кого похож? Штабс-капитан Дериглазов на Бонапарта походил, пленные французы ему честь отдавали. Чуть не поплатился за такое сходство! Отстал как-то от корпуса, ехал ночью один, нарвался на платовских казаков. Хорошо не повесили, решили в Петербург как подарок императору отправить.

– Полностью соглашусь с вашим высокопревосходительством, – вмешался Угаров, – но мы с Михаилом Ильичом кое-какие документы нашли…

Денис рассказал о справках и тетрадочке поляка.

– Илья Андреевич, вы что-либо понимаете? – спросил у Тоннера Терлецкий.

– Пока нет, надо подумать…

– Да что тут думать! – вскричал Угаров. – Катю объявили умершей, чтобы заполучить ее состояние. Анна Михайловна насильно отвезла девочку в монастырь, к родственнице. Наверняка принуждали постричься…