Валерий Введенский - Старосветские убийцы

– Спокойной! Гришка! Неси-ка сюда одеяла и подушки, – распорядился Терлецкий. – Больше смельчаков нет?

Остальные устроились в трофейной.

Угаров примостился рядом с Тучиным и после долгих сомнений – все-таки сильно обиделись приятели друг на друга, – рискнул заговорить:

– Саша! Утром в трофейной что-то было не так, как вчера. А сейчас снова стало по-прежнему. Только я не могу понять, что. Ты ничего не заметил?

Тучин ответил по-дружески, вроде как ничего и не произошло:

– Заметил, только вряд ли это имеет значение. У чучела вон того кабана с утра исчезли клыки. А сейчас они на месте, наверное, слуги носили чистить.

И верно! Какой у Сашки глаз острый! Вскоре неразлучные друзья заснули, укрывшись одним одеялом.

Рухнову мешал спать храп Киросирова. Придется целую ночь мучаться. Плохо, что Митя не на глазах. Убежал и более не возвращался. Очень подозрителен!

На плече у Терлецкого сладко посапывал Роос.

Веригин размышлял о захватившем его чувстве к Элизабет. "Потому и влюбился, что привидение! Обычные женские чары на меня не действуют!"

Митя долго не ложился. Тетушка в себя так и не пришла, посоветоваться с нею не удалось.

Вся его жизнь пошла наперекосяк после смерти матери. Митя обучался дома и с ранних лет дня без книги не проводил. Обожал романы, в мечтах представлял себя то доблестным рыцарем, то отважным мореплавателем. Но всерьез о будущем не задумывался. Казалось, вся жизнь пройдет с любимыми мамой, тетей и холодноватым, но относившимся к Мите очень по-родственному, чтобы не сказать по-отечески, кузеном.

Мама скончалась неожиданно. Утром сходила в церковь, потом позанималась с Митей греческим, а вечером началась одышка; утром, после часа страшных, со свистом, хрипов, Мария Михайловна умерла. Тетя Аня на могиле поклялась заменить Мите мать, но и сама быстро начала сдавать.

Появление в доме Насти усугубило болезнь тетушки. Про сонное зелье Митя знал, но не противился. Прыткая компаньонка подобрала ключик и к его сердцу.

Четырнадцатилетний Митя был способен оценить чувство, охватившее кузена. Брат влюбился сильно, безудержно. Разогнал в одночасье всех девок, бегал за Настей как щенок. Она крутила им как хотела, но почти каждую ночь, быстро усладив, прибегала к Мите, и они проводили в ласках и объятиях время до рассвета. О том, что постаревший кузен был уже не в силах удовлетворить ненасытную молодую красавицу, и она просто пользовалась его юношеской силой, Митя догадался только повзрослев.

Настя была его первой женщиной, и поначалу он ее боготворил, к кузену сильно ревновал, ослепленный же чувством князь ни о чем не догадывался. Развратница запретила Мите на людях как-либо намекать на их связь, вознаграждая за это ночью. Днем он писал длинные, романтические письма, называя в них Настю не иначе как Прекрасной Дамой. Но не отсылал, даже не показывал, просто прятал в дупле старой липы.

А однажды утром сжег. Некогда сладкие объятия не то чтобы пресытили юношу, просто он понял: ни Настя его не любит, ни он Настю. Кроме ночных объятий, их ничто не связывает.

А потом Митя в церкви увидел Машу. То есть он, конечно, знал ее с самого детства, а тут вдруг по-новому увидел. И ощутил всем существом, что жить без нее не может! Все в девушке ему нравилось: и темные цыганские глаза, и каштановые, мягче шелка, волосы, и белозубая улыбка, и как голову поворачивает, и как ножку из кареты высовывает. Все, все! И имя нравилось: так его матушку звали. Но Маша долго его не привечала. Девушки всегда любят мужчин постарше, а ему всего пятнадцать, и прыщи вдруг по лицу пошли. Полгода каждый день Митя посылал ей письма – конюх Савелий их носил и тайком передавал, – но ответа ни разу не получил. Надеялся объясниться на свадьбе, но, как гром среди ясного неба, нагрянул Тучин…

А сегодня вечером Маша вдруг улыбнулась и пообещала завтра…

Что же делать?

Тоннер спать не ложился. Неожиданная догадка объясняла многое, но не давала ответа на вопрос: кто же убийца?

Это мог знать исчезнувший Савелий: именно он видел или соврал, что видел, княгиню утром. Именно он, якобы случайно, нашел труп Шулявского.

Тоннер вспомнил версию генерала и усмехнулся: убивает тут не привидение, убивает хитрый и ловкий человек. Да еще пудрит нам мозги!

Кто он?

Дедушка Теодор с малых лет учил Тоннера разгадывать логические загадки. Все известные условия надо свести в таблицу. Кто что знал или мог знать? Кто имел возможность совершить то или иное действие?

Тоннер расчертил листок. В столбик выписал всех "действующих лиц", вплоть до Гришки, Данилы и Павла Игнатьевича. Вверху обозначил вопросы. Их набралась уйма: "Знал ли про вексель?", "Знал ли про сережки?", etc. Потом стал отвечать, ставя против каждого персонажа плюс или минус.

Через час кропотливой работы у Тоннера появился главный подозреваемый.

Данила проснулся счастливым: сейчас он Катю увидит. Только два дня знакомы, а уже свет без нее не мил. Радость сменилась грустью. Тучина, по слухам, сегодня в уездную тюрьму повезут… И что впереди – только Господь знает. Даниле вроде при Тучине надо оставаться – куда хозяин, туда и слуга. Но Сашку как арестанта будут поить-кормить, крышу над головой, хотя и казенную, предоставят. А где жить, чем питаться Даниле? При тюрьме не позволят, а денег нет – все постреленок проиграл. Не на паперти же просить! Ехать с Угаровым домой? Не хотелось бы, ох и осерчает Владимир Алексеевич! Кто недоглядел? Ясен ответ, Данила!

Как ни крути, а с Катериной придется расстаться. Дениска, добрая душа, обещал вчера что-нибудь придумать, но столько страшных событий произошло, до моих ли ему забот?

А Катя уже Данилу ждала возле сеновала и улыбалась. Ох, и хороша! Принесла полотенце, Даниле с утра умыться, и сразу хвастаться:

– Сама вышивала, поглядите, как красиво!

И вправду, рисунок хорош, и ни одного узелка на изнанке!

– Рукодельница ты, Катерина! – похвалил Данила и не удержался, схватил красавицу в охапку, закружил, а поставив на место, крепко чмокнул в щечку.

Катя вырвалась, лицо полотенцем прикрыла от смущения, а потом озорно из-за него выглянула и предложила:

– Айда на пруд, умываться!

И побежала! Данила за ней, но куда там! Только догонит, а она юрк в сторону, обежит его сзади и снова впереди. Примчались к пруду запыхавшиеся, оба раскраснелись, хорошо глиняный кувшин не разбили, а то из ладошек пришлось бы умываться!

Утро выдалось по-осеннему прохладное, но Данила смело скинул рубашку. Как сызмальства отец приучил, так всю жизнь – пока лед речку не покроет, каждый день купался, а зимой снегом обтирается. И пострелят закалил, хотя матушки ихние сильно верещали. Хорошо Владимир Алексеевич сие благое начинание поддержал, заступался, потому и выросли мальчишки крепкими, болели редко, сквозняков не боялись.