Питер Тремейн - Покров для архиепископа

— Я с трудом понимаю, о чем речь, — говорил он. — Давайте вернемся к убийце, который рассказал Ронану Рагаллаху свою историю.

Фидельма закивала.

— Конечно. Итак, Ронан услышал это признание, потом этот человек умер. Вскоре после того Ронан уехал из Кента в Рим. Все это время он свято хранил тайну исповеди и никому не открывал ни этой истории, ни имени священника, который уничтожил свою семью ради епископского трона. Так было до тех пор, пока он не встретил здесь, в Риме, Вигхарда, который к тому же прибыл не просто паломником, а как архиепископ-дезигнат, почетный гость Его Святейшества, окруженный хвалой и ожидавший посвящения в сан архиепископа. И Ронан почувствовал, что не в силах больше держать в себе эту тайну. Он рассказал Осимо Ландо, который был его анам кара, то есть «другом души»; видите ли, в нашей церкви у каждого из нас есть такой человек, которому мы поверяем свои тревоги и грехи; Осимо же был к тому же и любовником Ронана. Это-то признание и привело к тому, что страшная месть настигла Вигхарда.

Она сделала еще один глоток из чаши.

— Следующий шаг: Корнелий предлагает Осимо участвовать в его плане. Осимо просит принять туда и Ронана, зная, что тот не будет иметь ничего против того, чтобы избавить Вигхарда от богатства. Когда Корнелий спросил у Осимо, почему, Осимо не удержался и открыл тайну Ронана и рассказал все Корнелию, чтобы объяснить ему, почему Ронан будет рад принять участие в этой операции.

— А Корнелий счел своим долгом рассказать Путтоку, — вставил Эадульф, забегая вперед. — Корнелию казалось, что это святотатство — то, что такой человек может получить высший церковный чин, и он убедил Путтока выразить протест Его Святейшеству… как будто Путтока нужно было убеждать. Он сам имел немалые виды на архиепископский престол Кентербери.

Геласий уставился на него, потом с пониманием в глазах повернулся к Фидельме.

— Видите ли, Геласий, — продолжала Фидельма, прежде чем он успел открыть рот, — я поняла, что вы уже знаете о том, что Вигхард был женат, потому что вы сами нам об этом сказали.

Геласий медленно кивнул, вспоминая.

— Да. Настоятель Путток говорил мне, что у Вигхарда была жена и двое детей. Он представил это как аргумент против назначения Вигхарда архиепископом Кентербери. Когда же мы обсуждали это с Вигхардом, он заверил меня, что его жена и дети погибли много лет назад в Кенте, во время набега пиктов.

— Несомненно, Путток бы это так не оставил. Он бы рано или поздно обнародовал все то, что узнал от Корнелия, — сказал Эадульф.

— Но неожиданные события его опередили, — заметила Фидельма. — И здесь перед нами одно из тех совпадений, которые случаются в жизни чаще, чем мы ожидаем.

Ее взгляд остановился на Себби. Тот вдруг понял, и губы его растянулись в улыбке. Он откинул голову назад и захихикал. Все удивленно повернулись к нему, не понимая этой неожиданной веселости.

— Но вы же не хотите сказать, что это Вигхардова сына Путток спас от виселицы! — сказал он, давясь от смеха и безуспешно пытаясь вновь принять серьезный вид.

Фидельма внимательно и без улыбки смотрела на него.

— Наемный убийца продал детей Вигхарда в рабство в Уэссексе и вернулся в Кент. Дети выросли, работая на хозяина, который их купил. Убийца в своей исповеди назвал Ронану имя этого хозяина. Я сейчас напишу это имя и передам его в надежные руки суперисты Марина.

Она дала знак Эадульфу, который по ее просьбе уже приготовил таблички и стилос. Он протянул их ей. Она быстро что-то написала и отдала табличку Марину с просьбой не смотреть. Потом повернулась к Себби.

— Себби, я прошу вас сейчас повторить для всех историю, что вы рассказывали мне, о том, как Путток выкупил из рабства брата Эанреда. И как Эанред убил своего хозяина и его приговорили к повешению.

Брат Себби быстро объяснил все примерно теми же словами, какими в первый раз рассказывал Фидельме.

— Итак, — заключила Фидельма, — Эанред с четырех лет рос в рабстве в крестьянской усадьбе, вместе с сестрой. Когда его сестра подросла и их хозяин изнасиловал ее, Эанред его задушил. По саксонским законам его приговорили к смерти, но вмешательство Путтока спасло его. Себби, сейчас Эадульф выдаст вам табличку. Я прошу вас написать на ней имя хозяина, которого задушил Эанред, и отдать табличку Марину.

С удивленным видом Себби сделал, как она велела.

— Что означают все эти загадки? — недовольно спросил Марин, получив вторую табличку.

— Мы вот-вот придем к решению, — заверила его Фидельма.

— Которое заключается в том, — вмешался Геласий, — что Эанред — сын Вигхарда.

Эадульф с жаром подтвердил его догадку.

— Раз так, — сказал Геласий, — значит, Эанред и есть убийца?

Фидельма выглядела недовольной.

— Действительно, если сравнить имена на этих двух табличках, окажется, что хозяин усадьбы, купивший детей Вигхарда, и тот, убитый Эанредом, — один и тот же человек. Таким образом, Эанред был сыном Вигхарда. Однако это еще не означает, что он был убийцей своего отца, а также Ронана и Путтока.

— Тогда я не понимаю… — начал Геласий, беспомощно разводя руками.

— Еще немного терпения, епископ, — настаивала Фидельма, — мы уже почти закончили.

Она повернулась к Вульфрун, глядя сверху вниз в ее узкое и бледное напряженное лицо.

— Как вы думаете, настоятельница Шеппи, на этих табличках окажется одно и то же имя? — невинно спросила она.

— Откуда мне знать? — проскрипела та, но она словно сжалась, вся ее прежняя напыщенность куда-то делась.

— Действительно, откуда? — согласилась Фидельма. — Вы выросли в королевстве восточных саксов, если я не ошибаюсь?

Все глаза удивленно уставились на настоятельницу.

— Да, я… да…

Эадульф вдруг осознал, что означал тот разговор про Сатурналии. Он в изумлении глядел на Вульфрун. Вульфрун, бывшая рабыня… Вульфрун — пропавшая сестра Эанреда?..

— Ты хочешь сказать, что Вульфрун… — начал он.

Лицо Вульфрун перекосило от гнева и презрения, она чуть было не вскочила снова со стула, но Фидельма вдруг отвернулась от нее.

— Как я уже говорила, — начала объяснять она, — у Вигхарда было двое детей, сын и дочь.

— Я не… — вскрикнула Вульфрун, вскакивая, словно чтобы схватить Фидельму, и с ее шеи соскользнул плат, который она так оберегала. Вокруг ее шеи предательски алел шрам. След рабского ошейника.

Но Фидельма не обращала на нее никакого внимания. Вместо этого ее сверкающие глаза остановились на неуклюжей фигуре сестры Эафы.

— Эафа, вы ведь были раньше рабыней на хуторе?

Девушка моргнула и ничего не ответила.

— Я не буду заставлять вас снимать покрывало с головы, Эафа. Просто подтвердите — я знаю, что под ним. Как и у Вульфрун, у вас на шее шрам от ошейника рабыни, правда?