Средневековые убийцы - Проклятый меч

Однако, повторяя про себя эти слова, я хорошо знал, что Бог вряд ли услышит мои лживые мольбы, с помощью которых я обычно обманывал своих инвесторов. Так что ответ на свою молитву я услышал не от Бога, а от человека в черном, который незаметно проскользнул в церковь и уселся позади меня. По исходившему от него запаху я догадался, что это главарь всех воров Алимпато. Я начал поворачивать к нему голову, но он остановил меня своим сиплым голосом:

— Нет, не поворачивайся ко мне. Я не хочу привлекать внимание. Просто скажи, зачем тебе понадобился этот парень.

Я попытался объяснить ему в двух словах сущность политической процедуры, не слишком уверенный, что он поймет меня:

— Человек, который руководит избранием нового дожа, выходит из базилики и останавливает на улице первого встречного мальчика. И именно этот парень должен вытянуть из избирательной урны бюллетень с именем нового дожа. А в урне находятся другие бюллетени, которые опустил туда сорок один выборщик. Нетрудно вычислить имена людей, оказавшихся в этом списке. Поэтому моя главная задача заключалась в том, чтобы из урны было вытащено не случайное имя, а вполне определенное. И как раз на этого человека я сделал ставку в своем пари. У парня в рукаве был листок бумаги с нужным именем, и я научил его, как сделать вид, будто он вынул его из урны. Все очень просто.

— Хм-м… оказалось, не все так просто. До меня уже дошли сведения, что мальчика отправили в тюрьму, а дело спустили на тормозах.

У меня все похолодело внутри, а в животе появилась тупая боль. Сейчас я боялся не только за себя, но и, в большей степени, за бедного Маламокко. Никому еще не удавалось выбраться из тюрьмы дожа целым и невредимым.

— Что случилось?

— Сейчас трудно сказать. Могу только повторить, что они решили не предавать огласке суть дела. Судя по всему, кто-то донес на тебя. Я слышал, что, когда бумагу вынули из урны, они открыли ее, пересчитали бюллетени и обнаружили то же количество, что и до начала голосования.

Меня поразила осведомленность Алимпато о событиях во Дворце дожей, всегда тайных и непостижимых для простых людей. Впрочем, возможно, именно поэтому он является таким удачливым главарем воровского мира. Я бы сам не отказался иметь надежного осведомителя в этих кругах. Я стал умолять его рассказать мне в деталях, что именно пошло не так. Его слова заставили меня еще больше похолодеть от панического страха.

— Джулиани, тебя предали, и они все знают. Но это еще не самое страшное. Доменико Лазари был найден мертвым, и все подозрения падают на тебя.

Лазари? Какое отношение я имею к смерти Лазари, а его смерть — к фальсификации выборов? Мои мозги отказывались переварить этот безумный поток событий.

— Джулиани, они говорят, что Лазари являлся частью преступного заговора, а ты убрал его, когда этот заговор был раскрыт. Просто чтобы спасти свою шкуру.

Позади послышался скрип скамьи, словно Алимпато пытался отодвинуться от меня как можно дальше. И я не мог упрекнуть его за это. Однако он сделал еще одно, на этот раз последнее, предупреждение:

— Все, что произошло раньше, сейчас не имеет никакого значения. Игра провалилась, а синьоры уже идут по твоим следам. Советую тебе как можно быстрее уносить ноги, пока еще не поздно. Лично я намерен поступить именно так.

Значит, весь мой хитроумный план разлетелся на куски, будто наполненная порохом бочка во внутреннем дворе Арсенала, а за мной среди белого дня начали охотиться синьоры — «властелины ночи». Я быстро повернулся на скамье, но увидел лишь, как Алимпато в черной накидке быстро идет по центральному проходу к выходу. Я перекрестился в последней надежде привлечь Господа Бога на свою сторону и опрометью выскочил на яркое солнце венецианского вечера. Задержавшись немного на пороге церкви, я лихорадочно искал наилучший выход из создавшегося положения.

А лучшим выходом для меня было как можно скорее добраться до болотистых пустошей на севере островной республики. Но я был заперт в ловушке южной части Большого канала, со всех сторон окруженной водой. Единственным сухопутным проходом отсюда был понтонный мост Риальто, расположенный в самом центре этой коварной петли. Но воспользоваться этим мостом я не мог, поскольку он находился слишком далеко, и к тому же «властелины ночи» уже наверняка выставили на нем полицейские посты. К счастью, имелось немало других путей для пересечения Большого канала, но все они были связаны с переправочными лодками.

Я побежал вдоль берега на южную оконечность острова Пунта делла Догана, но через несколько минут меня настиг чей-то громкий крик:

— Николо Джулиани, игра окончена!

Оглянувшись через плечо, я увидел чернобрового напыщенного человека с густой бородой. Это был Лоренцо Градениго, которого я знал с детства как отчаянного задиру. Он быстро приближался ко мне, а я искал путь к бегству. Подойдя почти вплотную, Лоренцо ткнул толстым пальцем в мою накидку:

— Посмотри, убийца, на засохшие пятна крови!

Я вспомнил пьянку, во время которой порезал руку своим мечом. Но сейчас у меня не осталось времени объяснять, что это было давно, да и кровь моя. Я ударил его кулаком по лицу, и моя одежда покрылась уже свежими пятнами крови. Он отпрянул, прикрываясь руками, а я бросился наутек, успев заметить неподалеку полдюжины синьоров, гнавшихся за мной с обнаженными, сверкающими на солнце мечами.

— Игра еще не окончена, — процедил я сквозь зубы и побежал вниз по набережной канала. Там было много лодок, но у меня не осталось времени торговаться по поводу переправы. Венецианские лодочники настолько въедливы в этом деле, что на это ушло бы как минимум несколько минут. А у меня их не было. В любой момент меня могли схватить и отправить в тюрьму дожа, покинуть которую можно только в гробу.

И вдруг я увидел большую плоскую баржу, выплывавшую из устья Джудекки справа от меня.

— Как раз вовремя, мой друг.

Я рванулся к барже, когда судно проходило мимо деревянного настила набережной, по которой меня гнали мои преследователи. Я успел прикинуть, что нос баржи направлен в сторону бухты Сан-Марко, расположенной неподалеку от Дворца дожей. Не теряя времени на раздумья, я разогнался и взмыл в воздух с диким криком:

— Надеюсь, ты везешь что-нибудь мягкое!

Пролетев над темной водой канала, я рухнул на палубу прямо перед оторопевшим от неожиданности владельцем баржи. Мое приземление действительно оказалось мягким, поскольку это был мусоровоз, трюм которого почти до краев заполняли гниющие остатки еды со столов богатых венецианцев. А в Венеции жило много богатых людей. Я сидел по грудь в вонючем месиве из гнилых овощей, фруктов и рыбьих костей.