Алексей Ракитин - Неоконченный пасьянс

— В конечном итоге облигации были найдены? — уточнил Шумилов; он не знал этих деталей, поскольку газеты довольно скупо освещали завершающий этап дела.

— Да, мы их нашли. — кивнул Путилин, — Правда, не сразу. Не обошлось без некоторых драматичных эпизодов. Когда Трембачов убедился, что игра его раскрыта и мы уверены в том, что облигации спрятаны именно им, то тогда он решился на отчаянный поступок: попросил о встрече со мною и выпрыгнул из окна моей приёмной; упав с третьего этажа, он сломал обе ноги. Довольно сильно разбился, но остался жив. В конечном счёте он отправился в каторжные работы сроком на пятнадцать лет. Треть срока суд назначил ему провести в кандальной тюрьме. А против Анисимова официально обвинения даже не выдвигались. Хотя, могу сообщить вам по секрету: в столице его уже нет и, думаю, более не будет.

— Выслали? — догадался Шумилов.

— Да, убрали из столицы по — тихому. С необходимыми сопроводительными письмами. Так что присмотр за ним будет… — заверил Путилин и примолк, не окончив фразы.

— Хотя это весьма слабое утешение, — со вздохом закончил Гаевский.

— Потому — то я и сказал: когда Анисимов замахивался сапёрным тесаком на Иванова, надо было стрелять, — подитожил Иван Дмитриевич.

Шумилов снял с безымянного пальца левой руки массивный золотой перстень с довольно большим куском тусклого чёрного камня в оправе и подал его Путилину:

— Поглядите — ка, Иван Дмитриевич, это память о моём участии в расследовании убийства Александры Васильевны Барклай.

— Н — да? И что же это? — не понял бывший начальник Сыскной полиции.

— Чёрный диорит. Кусочек статуи богини Таурт, расколотой Иваном Трембачовым. — пояснил Шумилов.

Перстень пошёл по рукам. Владислав Гаевский долго рассматривал украшение, крутил его в руках и, возвращая его владельцу, пробормотал:

— Вот она, овеществлённая история. Глядишь, лет через сто об этом будут писать романы…