Томас Гублер - Во тьме таится смерть

— Это же несправедливо! — воскликнул Сёкей. — Сёгун не допустил бы этого. Кто-то должен пойти к управляющему провинцией.

Татсуно, который до тех пор слушал спокойно, теперь захихикал.

— Простите его, — сказал он лекарю. — Он еще ребенок.

Юноша почувствовал себя уязвленным.

— Но мой отец сам является одним из чиновников сёгуна, — возразил он. — И я встречался с сёгуном. Я знаю, что ни тот ни другой не одобрили бы этого.

Лекарь Генко печально улыбнулся Сёкею и сказал:

— Ваш друг знает, что главная цель сёгуна состоит в том, чтобы охранять порядок в стране. Он полагается на князей вроде господина Инабы, чтобы поддерживать массу самураев, которые охраняют порядок. Как они это делают, касается их одних.

— Но если люди голодают, надлежащий порядок вещей нарушен, — возразил Сёкей. — Долг правителя — защитить свой народ.

— Я вижу, вы читаете древние книги, — сказал лекарь. — Но Эдо далеко отсюда, и порядок здесь наводится силой.

— Когда я снова увижу отца, я сообщу ему, что вы рассказали мне, — пообещал Сёкей.

— Судья Оока имеет репутацию справедливого человека, — заметил лекарь. — Так, стало быть, он послал вас сюда, чтобы найти врагов господина Инабы?

— Правильно.

— Посмотрите, — сказал лекарь. — Они всюду: копаются в снегу, чтобы выжить.

Путники сошли с главной дороги на узкую тропу, которая вела к сельскому дому. Сёкей и Татсуно шли позади лекаря. Сёкей заметил, что Татсуно обернулся, чтобы посмотреть, нет ли кого-нибудь позади них. Он сделал то же самое и увидел каких-то людей. Юноше показалось, что он опознал некоторых из тех, кто расчищал снег в поисках пищи. Но так как все они носили одинаковые соломенные одежды, то было почти невозможно отличить одного от другого. Татсуно взглядом указал Сёкею на его деревянный меч. Сёкей понял, что тот имел в виду, но не волновался. Он был уверен, что лекарь Генко не станет вести их в западню.

Они обошли вокруг одного крестьянского дома и направились к большой постройке позади него. Едва они миновали дом, как передняя дверь открылась и на улицу выглянули два маленьких ребенка с большими восхищенными глазами. Кто-то внутри остановил их на пороге и быстро закрыл дверь.

Когда путники достигли большой постройки, Сёкей понял, что это был склад для риса. Внутри юноша с немалым удивлением насчитал по крайней мере двадцать мужчин, переминающихся с ноги на ногу, чтобы согреться. Их одежда — грубые хлопковые брюки и соломенные накидки — показывала, что это крестьяне. Они принесли с собой мотыги, пики, топоры и лопаты. Почему-то у Сёкея сложилось впечатление, что сегодня эти орудия не предназначались для использования по прямому назначению.

— Мы не приглашали сюда чужаков, — громко сказал кто-то.

— Я им доверяю, — сказал лекарь Генко. — Они могут отнести наше ходатайство.

— Новому господину Инабе? — саркастически спросил другой голос. В комнате зазвучал горький смех.

— Вполне возможно, — сказал лекарь. — Или кому-то повыше господина Инабы. Они прибыли сюда по распоряжению человека в правительстве сёгуна.

Но это заявление только привело к тому, что в комнате раздалось угрюмое бормотание. Сёкей смог разобрать несколько отдельных слов:

— Шпионы. Кто послал их? Они лгут!

Один из мужчин вышел вперед. У него были могучие плечи, и выглядел он так, будто в одиночку мог выдернуть с корнем дерево.

— Для чего вы здесь? — спросил он.

Прежде чем Сёкей ответил, Татсуно выкрикнул:

— Проявляйте хоть немного уважения! Если вам нужна наша помощь, изложите нам все ваши обиды. Мы готовы поверить вам, и мы сообщим об этом Сёгуну.

В комнате все стихло. Сёкей мог поклясться, что эти люди хотят доверять ему.

— У меня умерло пятеро детей, — отозвался стоявший прямо перед ними мужчина, — и еще жена и мать. Мы потеряли весь урожай риса в этом году из-за саранчи. Потом приехали люди господина Инабы и потребовали налоги, которые, как они сказали, мы должны заплатить. Как человек может заплатить налоги, если ему нечем накормить собственную семью?

Татсуно подтолкнул Сёкея.

— Запиши, — скомандовал ниндзя.

Сёкей посмотрел на него с удивлением, а Татсуно слегка качнул головой.

Неохотно Сёкей достал комплект письма из своего кимоно и подготовил чернила. Крестьянам это показалось убедительным. Вполне вероятно, как догадывался Сёкей, никто из них, кроме лекаря Генко, не умел читать и писать. Для них письменный набор означал то, что Сёкей и Татсуно действительно являются важными людьми. По очереди они все выступали вперед, чтобы рассказать каждый свою историю. Рассказы были аналогичны и различались только деталями.

Но, конечно, молча размышлял юноша, каждая история была личной.

Кто-то назвал имена своих ребятишек, и после этого так стали делать остальные, как будто запись этих имен поможет накормить детей. Другие перечисляли имена членов семьи, умерших от голода или болезни. Один крестьянин даже упомянул кличку лошади, которую вынужден был забить на мясо. Он горько плакал, вспоминая о лошади, и, казалось, страдание его было безутешным.

Сначала Сёкею жаль было использовать драгоценную бумагу, чтобы записывать все это. Но пока он слушал истории бедняков, осознал, насколько важно все услышанное им. Юноша поверил, что благодаря ему кто-то прислушается к простолюдинам. Сёкею это казалось возможным.

Крестьяне проводили Сёкея и Татсуно до главной дороги. Их настроение теперь улучшилось, как будто, сообщив свои заботы и жалобы Сёкею, они по крайней мере на какое-то время избавились от них.

— Вы дали им надежду, — сказал лекарь Генко, прощаясь с Сёкеем и Татсуно.

— Я постараюсь, чтобы их надежды сбылись, — искренне произнес Сёкей.

Татсуно и лекарь обменялись взглядами.

— Всего лишь ребенок, — напомнил Татсуно лекарю.

Сёкей плотно сжал губы, чтобы ничего не ответить. Они еще увидят!

Дорога вилась к северу, к владениям господина Инабы — городу Канадзава. Около полудня путники прибыли к развилке, от которой вторая дорога вела на запад.

— Нам туда, — сказал Татсуно.

— Нет-нет, — заспорил Сёкей. — В Канадзаву ведет другая дорога, на север.

— Так, конечно, — согласился Татсуно, — но у нас нет ни малейшей причины идти туда.

— Но мы должны! Нам надо представить жалобы крестьян господину Инабе.

— И что ты думаешь, господин Инаба тогда сделает?

— А что… Не знаю. Он должен предпринять какие-то меры, чтобы уменьшить их страдания.

— Имею все основания полагать, что ты редкий дурень, — произнес Татсуно. Он не сердился, просто констатировал факт. — Твой кровный отец, торговец, должно быть, был счастлив избавиться от тебя.

Лицо Сёкея покраснело. Фактически так оно и было.