Евгений Латий - Дело гастронома № 1

– Извините, товарищ полковник, но генерал просил немного подождать! У него важный разговор! – Легкая улыбка играла у него на губах.

Скачко кивнул, присел на стул. Сел и адъютант. На столе у него лежал блокнот, куда он вписывал какие-то странные закорючки. Заметив, что Скачко наблюдает за его работой, адъютант закрыл блокнот.

– Может чаю, товарищ полковник?

– Нет, спасибо! – Скачко отрицательно качнул головой и уставился в окно, за которым на фоне бледно-голубого неба колыхались от ветра ветви деревьев с набухшими почками.

Генерал Култаков действительно был занят, говорил по телефону с большим боссом из Московского горкома партии. Так уж было принято, что высокое партийное начальство имело право интересоваться всеми текущими делами, кроме, конечно, работы внешней разведки. Вот и приходилось иногда выкручиваться всем, даже генералу. После того как ему был поставлен ряд неприятных вопросов на тему того, как КГБ ведет дело о взятках, Култакову пришлось выкручиваться. Выходило у него это довольно витиевато.

– Анилина у нас проходит по делу «Березки», и других тем мы по ней не затрагиваем! И уж тем более о Беркутове! Не понимаю причин вашего беспокойства!.. У вас достоверные данные?! Вот как?! Интересно-интересно!.. Не беспокойтесь, Игнатий Федорович, я непременно разберусь и сразу же вас проинформирую, насколько достоверны эти сведения!.. Да-да, обещаю немедленно разобраться, дайте мне пару дней!.. Всего доброго!

После того как горкомовец положил трубку, заметно помрачневший генерал призадумался. Потом сердито грохнул кулаком по столу, шумно вздохнул, поморщился и потер левое предплечье. Пребывая в самом мрачном расположении духа, он несколько минут сидел один в кабинете. Достал из пузырька таблетку, забросил в рот, запил водой. Потом взял трубку внутреннего телефона и связался с адъютантом.

– Скачко там?.. Пусть войдет! – Он вздохнул.

Вошел Скачко.

– Товарищ генерал! Полковник Скачко по вашему приказанию…

Култаков махнул рукой:

– Садись!

Скачко хотел начать доклад, но Култаков его остановил, снова снял трубку внутреннего телефона.

– Кофейку организуй нам! Что, каждый раз напоминать?! – Он положил трубку. – Ну, выкладывай, что там у вас по Беркутову?

– Беркутов имел судимость… – начал отчет полковник, но тут же был остановлен.

– Вот как?! – обрадовался Култаков.

Вошел адъютант, генерал сразу умолк. Капитан принес на подносе две чашки кофе, сахар, печенье, поставил на стол, и, только когда он вышел и затворил за собой дверь, Култаков ободряюще кивнул Скачко:

– Ну-ну, давай выкладывай!

– Дело на первый взгляд пустяковое! Пятьдесят девятый год. Провез пассажира без счетчика, попал под проверку. Таксистом работал! Получил год и шесть месяцев общего режима!

Спокойно выслушав отчет Скачко, генерал быстро проанализировал все им сказанное и понял, что наконец есть за что зацепиться. И сразу оживился:

– Ты правильно отметил: на первый взгляд пустяковое! На первый! Но мы-то с тобой знаем, что с таких вот пустяков все и начинается, верно? С юности привык ловчить, обманывать, его схватили за руку, а в тюрьме основательно выучили воровской науке! Вот они, истоки, которые и привели к хищениям в глобальных масштабах! Молодцы, что раскопали! Теперь надо лишь умно продумать всю систему следственных мероприятий, чтоб схватить преступника за руку!

Скачко немного удивился, но не подал виду.

– Ну, он пока что не преступник… Ни в чем не обвиняется.

Генерал возмущенно перебил его:

– Оставь эту мерихлюндию для газетчиков! После тюрьмы исправлению не подлежат! Чтоб завтра же у меня на столе лежал план следственных мероприятий! Но все держать в тайне! За этим Беркутовым такие силы, что, если оступимся, нам головы свернут не задумываясь! Официально мы такого дела не заводили, его нет! Ты понял?!

Скачко кивнул и тут же встал.

– Я могу идти? – спросил по уставу полковник.

Култаков не ответил. Глотнул кофе, потом вдруг поднялся, подошел к полковнику, положил ему руку на плечо, доверительно заглянул в глаза.

– А у тебя завелся крот, мой милый, – еле слышно, ласковым шепотком, проговорил генерал, так и обжигая его ледяным взглядом.

У полковника вытянулось лицо.

– Какой еще «крот»?!

– Ну, это я образно выразился! Стукач! Бегает и стучит! Да не куда-нибудь, а в горком! Это уж не ты ли стучишь, а, друг ситный?!

Полковник посерел лицом, усмехнулся:

– Вы мне не доверяете?!

– Если б не доверял, не завел бы разговор! Но кто-то из твоих людей этим промышляет! К примеру, в горкоме уже знают, что мы проявляем пристальный интерес к Беркутову! И принуждаем Анилину слить на него компромат! Кроме тебя, ее кто-то допрашивал? – Последний вопрос был задан самым жестким тоном. Таких интонаций в голосе начальства полковник не слышал давно.

– Следователь же назначен!

– Бондарева я знаю, он кремень, – ответил генерал и сердито махнул рукой. Затем, впившись в Скачко острым взглядом, опять взялся за свое: – Ты с кем-то об этих допросах вел разговор?

Скачко пожал плечами:

– С Боковым. Но так, в общих чертах…

– Меня эти общие черти и черточки не интересуют! Там попросили разобраться в этом вопросе и доложить. По просьбе Гришина звонили! Сам секретарь горкома. Теперь понимаешь, какие тузы стоят за Беркутовым, если арест Анилиной вызвал у них чуть ли не панику?!

Скачко кивнул. Генерал посмотрел ему в глаза и мрачно покачал головой.

– Вычисли мне этого крота-ловкача и доложи. – Последнее он произнес почти шепотом, но это было страшней, чем если бы генерал кричал. Полковник еще долго вспоминал этот шепот.

Антон тихонько качал Машу на качелях, которые стояли на детской площадке перед домом, где она жила. Она сидела грустная и задумчивая. И эта грусть постепенно передалась и Антону.

– У вас, наверное, вечером торжество, торт со свечами…

У Маши слезы навернулись на глаза. Антон сделал вид, что не заметил, и резко сменил тему:

– А я читаю тут вашего Ананьева и через страницу засыпаю! Разве это литература? У нас что, писать разучились? Ну скажите мне, Мариванна? Есть какая-нибудь книга, которую, хоть с натяжкой, можно было бы сравнить с Толстым? Последнее, что поразило, был «Один день Ивана Денисовича» и «Матренин двор» Солженицына! А так хочется чего-то сильного и настоящего! Правдивого, пронзительного.

– Очень хочется? – грустно спросила Маша.

Антон не ответил, просто кивнул. Тогда она вдруг загадочно улыбнулась, резко соскочила с качелей и побежала к подъезду. Антон так и остался на месте, вцепившись в качели.

– Мариванна, вы куда? – окликнул он. – Вы что, опять обиделись?..

Маша остановилась у подъезда, обернулась к нему и крикнула одно слово: