Жан-Франсуа Паро - Дело Николя Ле Флока

— Нет возражений, — согласился Сартин, — действительно, удивительно изобретательный ход. Однако если нам понятно, почему вас ненавидит Камюзо, то как объяснить, что молодой человек, если, конечно, он не стал слепым инструментом в руках бывшего комиссара, преследовал вас с таким ожесточением, что даже убил госпожу де Ластерье, лишь бы скомпрометировать вас?

— Господа, — улыбнулся Николя, — я могу объяснить, на чем держатся мои доказательства, подтвердив тем самым правильность своих выводов. Коротая время в термах, я играл в игру своего детства, а именно в анаграммы. Увы, я был слеп, слеп с самого начала! Мальво… Иностранное звучание этого имени ввело нас в заблуждение. Но стоило изменить порядок букв, как у меня получился Моваль. Прозрачно, не так ли? Настолько прозрачно и очевидно, что мы до этого сразу не додумались. Так называемый господин фон Мальво — младший брат Моваля, наемного убийцы и клеврета влиятельного комиссара Камюзо, четырнадцать лет назад надзиравшего за игорными заведениями, продажного магистрата, которого в результате одного из моих расследований лишили должности. Я стал причиной увольнения Камюзо, а также, пребывая в состоянии законной защиты, в гостиной «Коронованного дельфина» я убил Моваля, пытавшегося по наущению Камюзо, убить меня. А наш так называемый Мальво родился в Бургундии.

Николя извлек из кармана бумагу.

— Вот копия из приходской книги, где зарегистрировано его рождение. Несколько минут назад он имел дерзость упомянуть название своего родного города, неожиданно пришедшее ему на ум. Он родился в 1751 году и рано потерял родителей. После их смерти его опекал старший брат, а после гибели Моваля о нем заботился Камюзо, давший ему достойное воспитание. Но бывший комиссар растил его с единственной и пагубной целью — отомстить за брата, несправедливо убитого неким комиссаром Ле Флоком.

— А почему он просто не убил вас или не вызвал на дуэль? — спросил Ленуар.

— В конце концов, он бы наверняка так и сделал. Но одержимый жаждой мести, подогреваемой Камюзо, он хотел не просто уничтожить меня, а увидеть, как я взойду на эшафот по обвинению в самом страшном преступлении. В отравлении, к примеру. И наши пути скрестились в гостиной Жюли де Ластерье.

— Она была его любовницей? — поинтересовался Тестар дю Ли. — Чтение протокола вскрытия наводит на такую мысль…

— Этого мы никогда не узнаем. В память о женщине, которая была мне дорога, я не стану задаваться этим вопросом. В результате, господа, Камюзо и юный Моваль убили Жюли де Ластерье, затем Казимира и наконец дю Мен-Жиро, чьих признаний они имели все основания опасаться.

— Еще раз вызывать виновных мне кажется излишним, — произнес Сартин.

Некоторое время трое советников совещались вполголоса. Затем слово взял начальник полиции; выглядел он исключительно утомленным.

— Судья по уголовным делам и государственный советник желают, чтобы подсудимые в последний раз предстали перед судом.

Ввели Камюзо и Мальво.

— Камюзо, — произнес Сартин, — мы убеждены в том, что вы, как и фон Мальво, повинны в смерти госпожи де Ластерье, чернокожего раба Казимира и дю Мен-Жиро. Камюзо, вы будете переданы в распоряжение уголовной палаты и подвергнуты допросу с пристрастием. Что же касается вас…

Он повернулся к Мальво.

— …вас мы отныне именуем младшим братом Моваля, ибо комиссар Ле Флок только что представил нам доказательства вашего происхождения, равно как и улики, на основании которых вы ответите за ваши преступления. Когда правосудие произнесет свой приговор, вас ждет участь вашего старшего товарища.

Николя долго не мог забыть мгновенно изменившееся лицо молодого человека: оно превратилось в маску ужаса, сквозь которую неожиданно проступили черты падшего ангела, его старшего брата, пробудив в душе Николя кошмары далекого прошлого. Уста Мальво, словно адские врата, изрыгали проклятия и призывали на голову судей вечные мучения. Его отчаянные вопли испугали даже Камюзо. Проклиная Николя, юный Моваль со сладострастием описывал ужасные подробности агонии Жюли де Ластерье; комиссару пришлось заткнуть уши, чтобы не слышать этот жестокий перечень, напоминавший молитву, обращенную к божеству зла. И если ранее у кого-то в душе еще шевелились сомнения, то поведение молодого человека полностью их рассеяло. Обоих преступников спешно увели, оставив трех магистратов в полной растерянности от всего, что им только что довелось услышать. В эту минуту в зал вошел кавалер, одетый во все черное; оглядевшись, он шагнул к Сартину и передал ему большой конверт, запечатанный гербом Франции. Распечатав письмо, генерал-лейтенант прочел его, побледнел и, подняв голову и растерянно озираясь, произнес:

— Господа, меня извещают об отставке герцога д'Эгийона и приказывают немедленно отправить в изгнание за пределы королевства комиссара Камюзо и фон Мальво. Высочайшим повелением приказано не возбуждать преследований против вышеуказанных лиц. И приказано освободить господина Бальбастра. Приказ подписан герцогом де Ла Врийером от имени короля.

— Сударь… — попытался возразить Николя.

— Довольно, — отрезал Сартин. — Мы обязаны подчиниться решению, принятому в высшем эшелоне власти. Защитники закона и магистраты короля, мы служим этой власти, служим, чего бы это нам ни стоило.

Ленуар и Тестар дю Ли немедленно удалились, холодно распрощавшись с Николя. Сартин подошел к нему и, положив руку на плечо, чего с ним не бывало никогда, устало произнес:

— Вы же читали Монтескье, Николя. У него есть одна фраза, которая часто приходит мне на ум: «Но все решили, что лучше будет прекратить поиски, ибо в противном случае существует риск обнаружить гораздо более опасного врага, неприязнь к которому следовало скрывать, дабы вражда временная не превратилась во вражду непримиримую». Вы блестяще расследовали это дело, и вам не в чем себя упрекнуть. Мы с вами столпы государства, которое пытаются расшатать, и эта история лишь подтверждает мои слова. Что же касается преступников… Будьте осторожны; когда-нибудь вам придется столкнуться с этими канальями.

Среда, 24 августа 1774 года

Рано утром Николя вызвали в особняк Грамона. Там царила непривычная суета. По лестницам сновали лакеи с тяжелыми чемоданами из ивовых прутьев. Двор заполняли нагруженные доверху экипажи. Похоже, здесь намечался переезд. Его проводили в кабинет начальника полиции. Сартин наблюдал, как лакеи укладывают в кожаные коробки его любимые парики. При виде посетителя он остановился.