Жан-Франсуа Паро - Дело Николя Ле Флока

— Не удивляйтесь: начальник изменил своей привычке и прибыл из Версаля в полдень.

Тем временем Бурдо выбрал скамеечку, и, удобно устроившись, приготовился ждать; однако служитель дал ему понять, что ему надо идти вместе с комиссаром.

Когда они вошли в просторный кабинет генерал-лейтенанта полиции, пред ними предстало неожиданное зрелище. На столе, плотно выстроившись в ряд, словно солдаты на параде, стояли надетые на болванки парики. Сартин, проведя сегодняшнюю ночь в Версале, пропустил утреннее свидание со своей любезной сердцу коллекцией. А так как он не намеревался смириться с препятствием, возникшим на пути к его невинным утехам, он перенес свой привычный обход на более поздний час. Именно об этом и предупреждал дворецкий Николя. При иных обстоятельствах зрелище, открывшееся их глазам, наверняка позабавило бы и его, и Бурдо, но сейчас, не увидев начальника, Николя забеспокоился. Неожиданно один из париков зашевелился, и среди неподвижных манекенов возникло сухое личико Сартина.

Лицо начальника полиции в высшей степени поразило комиссара, за много лет привыкшего к любым — в зависимости от обстоятельств — проявлениям чувств и сменам настроения своего начальника. Он приготовился выдержать очередной приступ раздражения, свойственного генерал-лейтенанту всякий раз, когда ему не терпелось выразить свое недовольство подчиненному. Но сейчас Сартин смотрел на него проникновенно, а выражение лица его можно было, пожалуй, назвать даже ласковым, а если добавить немного воображения, то и воистину отеческим.

— Как вы считаете, Николя, где маркиз де Ранрей, ваш покойный батюшка и мой покойный друг покупал себе парики? — начал Сартин, обратившись к нему по имени, что считалось хорошим предзнаменованием. — Помнится мне, его парики прекрасно держали форму, а волосы всегда лежали крупными кольцами.

— Полагаю, сударь, он покупал их в Нанте, в маленькой лавочке неподалеку от герцогского замка.

— Гм! Пожалуй, надо бы мне туда наведаться или послать кого-нибудь. Однако сейчас, к великой нашей досаде, нам надобно уладить одно неприятное дело. Действительно, весьма неприятное, ибо оно касается непосредственно вас, а так как каждому известно, что я вас уважаю и всегда оказываю вам полное доверие, некоторые будут весьма рады посудачить о происшествии, случившимся с «серым кардиналом» начальника полиции.

Когда Сартин хотел подчеркнуть величие своей должности, он всегда говорил с особым нажимом. Перебирая локоны двух париков стразу, поставленных симметрично, словно тисы во французском парке, он многозначительно продолжил:

— Однако пока дела никакого нет. Некая молодая особа скончалась, а какой-то коновал с соседней улицы осмелился утверждать, что она умерла от яда. Primo [7] Первое (лат.) , кто готов подтвердить, что коновал правильно определил причину смерти? Secundo [8] Второе (лат.) , если он все же прав, то мы вполне можем заподозрить самоубийство или — что всего проще — несчастный случай, от которого никому нет спасения. А почему бы и нет? Когда же причины смерти будут установлены, остается tertio [9] Третье (лат.) — выслушать свидетелей. Разве не так?

Николя знал, что такого рода восклицания начальника не требовали ответа; они всего лишь отмечали паузу, во время которой генерал-лейтенант переводил дух, а потом продолжал свою речь.

— Если верить моим осведомителям, на теле нет никаких следов насилия, поэтому его оставили лежать на месте, там, где его обнаружили. Об этой смерти сообщили только квартальному комиссару. Яд не оставил никаких следов; слуг, коих всего двое, заставили дать обещание молчать. На двери спальни, кухни и гостиной наложили печати. Поэтому не стоит терять времени. Бурдо, проследите, чтобы тело без шума отправили в мертвецкую и, хотя у нас сейчас зима, обильно посыпали солью. И как можно скорее призовите Сансона. Как вам известно, оба хирурга, живущие в квартале Шатле, совершенно ни на что не способны; они уже не раз доказывали свою некомпетентность. Попросите Семакгюса, он участвовал в наших расследованиях, пусть и теперь поможет Сансону. Эта парочка привыкла к совместным вскрытиям!

И Сартин ехидно усмехнулся.

— Да, не забудьте как следует все обыскать, все обследовать, включая тарелки и стаканы. Поищите в кухне среди остатков вчерашнего ужина, устроенного, как говорят, госпожой Ластерье в честь Николя.

Тут начальник полиции пристально взглянул на комиссара.

— Останься этот господин… — произнес он, в задумчивости теребя локоны парика.

Потом, тряхнув головой, словно освобождаясь от ненужных мыслей, продолжил:

— Господин комиссар, если вам есть что сказать, говорите, я вас слушаю. Снимите бремя с вашей души, и окажите мне честь, доверившись мне. Не торопитесь, все, что вы сейчас скажете, пойдет в зачет на будущее, ибо, начиная с этой минуты, я ни на шаг не отступлю от избранной мной линии расследования. В самом деле, если кто-то и пользуется моим доверием, то это вы, а там, где я нахожусь, тех, кто пользуется моим доверием, очень мало. Разве не так?

Откровенность вывода смягчила для Николя инквизиторский тон начальника, вполне применимый к любому подозреваемому.

— Сознавая, какую честь вы оказали мне своей откровенностью, я буду с вами не менее откровенен. Вчера вечером я провел у Жюли Ластерье едва ли четверть часа, ибо несправедливое замечание заставило меня покинуть ее дом. Успокоившись, через два часа я вернулся, но, увидев, что праздник в самом разгаре, решил, что присутствие мое лишь нагонит тоску на гостей, и не стал показываться никому на глаза. Жюли я больше не видел. И…

Он в нерешительности умолк.

— Прежде чем прибыть на улицу Монмартр, я немного побродил по городу.

— Об этом я уже слышал от третьих лиц. Что еще вы можете мне сказать?

— Ничего, сударь. Я встретил комиссара Шоре, дежурившего во Французском театре, и немного поговорил с ним.

Сартин нетерпеливо махнул рукой.

— Неужели вы считаете, что я об этом не знаю? Во всяком случае, я еще раз напоминаю вам, что, имея касательство к этому делу, вы ни под каким видом не будете его вести. Занимайтесь вашей повседневной работой, и не приближайтесь ни на шаг, ни на выстрел к тому, что связано с этой смертью. Достаточно того, что расследование поручено инспектору Бурдо, вашему другу…

Он сделал особое ударение на маленьком слове «вашему».

— … который должен навести в нем порядок. Не говоря уж о том, что вскрытие производят также ваши друзья. За все это, как вы догадываетесь, меня могут упрекнуть, а посему я обязан…

— Однако, сударь…

— Никаких «однако»! Я сказал… я обязан держать вас на расстоянии от этого дела. Не думайте только, что я не понимаю ваших чувств, смятения и законного желания принять участие в расследовании причин смерти вашей подруги. Однако мы обязаны подчиняться ходу вещей. Пока загадка не прояснится, любое вмешательство с вашей стороны пойдет во вред разработанному нами плану расследования и поставит меня в неудобное положение по отношению к одному из тех магистратов, которых нынешние веяния возносят все выше и выше, стремясь противопоставить их решения воле короля.