К. Сэнсом - Соверен

— Брат Шардлейк? — донесся до меня обеспокоенный голос Уотерса. — Вам нехорошо?

— Нет, что вы. Я чувствую себя превосходно.

— Брат Шардлейк слишком ушел в себя, — со смехом заметил Джайлс.

— Простите, я и в самом деле задумался. Видите ли…

Крики и топот бегущих ног, долетевшие со двора, заставили меня смолкнуть.

— Что там происходит?

Джайлс и Уотерс, недоуменно переглянувшись, устремились к дверям. Мы с Бараком тоже обменялись взглядами. Я вздрогнул, ибо шум напомнил мне страшное приключение в церкви, которое я пережил прошлой ночью.

— Пойдем поглядим, что там такое, — предложил Барак.

Мы спустились во двор замка. Слуги и клерки, не обращая внимания на дождь, уже толпились там. Солдаты, выбегая из караульного помещения, устремлялись прямиком к возвышению, на котором стояла сторожевая башня. У подножия этой башни валялась бесформенная куча костей, перевитых цепями.

— Скелет Эска сорвался, — перекрестившись, сказал мастер Уотерс. — Ветер сбросил его вниз.

Солдаты принялись собирать кости, дабы не оставить ни одной на поживу охотникам за реликвиями.

— Как странно, что это произошло именно во время визита короля, — вполголоса произнес Ренн и многозначительно вскинул бровь. — Жители Йорка наверняка сочтут подобное совпадение дурным знаком.

Час спустя я уже объяснял Малевереру, каким образом Бродерик ухитрился добыть яд. Выслушав меня, он покачал головой и отрывисто рассмеялся.

— Богом клянусь, голова у вас варит неплохо, — заявил он, пристально глядя на меня и, по своему обыкновению, теребя в пальцах конец длинной бороды. — Значит, Бродерик сумел перехитрить этого болвана Редвинтера.

Малеверер вновь издал короткий хриплый смех.

— Когда об этом станет известно, Редвинтер мигом лишится своей репутации опытного тюремного надзирателя. Я приказал ему не выходить из своей комнаты. Ну, раз мы выяснили, что он здесь ни при чем, думаю, можно позволить ему выйти из заточения. Вы оказали ему немалую услугу, брат Шардлейк.

— Долг служителя закона — опровергать несправедливые подозрения. Даже если они тяготеют над таким человеком, как Редвинтер.

Улыбка, игравшая на губах Малеверера, превратилась в косую усмешку.

— Э, сэр, я вижу, вы большой любитель громких фраз. А я, признаюсь, не жалую напыщенных педантов.

Я счел за благо промолчать. Малеверер отвернулся и уставился в окно, наблюдая, как работники во дворе при помощи веревок укрепляют шатры, едва не поваленные ветром. Я украдкой разглядывал его угрюмое широкое лицо, размышляя про себя о том, что у этого неумолимого и грубого человека тоже есть свое уязвимое место. Тень подозрения в незаконнорожденности омрачила всю его жизнь. Странно было думать о том, что этому надменному вельможе доводилось слышать за своей спиной издевательский смех.

— При такой погоде шатры долго не простоят, — сквозь зубы процедил Малеверер. — Этот чертов шотландский король не торопится.

— О том, прибудет ли он, по-прежнему ничего не известно, сэр?

— Вас это не касается, — отрезал Малеверер. — Я прикажу Редвинтеру вернуться к своим обязанностям, — сменил он тему разговора. — А вы, как и прежде, не оставляйте Бродерика своими попечениями. Каждый день навещайте его хотя бы один раз. Слышите, каждый день! Наверняка он не отказался от намерения покончить с жизнью и придумает что-нибудь еще.

Малеверер задумчиво посмотрел на меня.

— Если Бродерик отравил себя сам, значит, единственный человек, которого действительно пытались убить, — это вы.

— Судя по всему, так оно и есть.

— Смотрите не пренебрегайте моим распоряжением и ни на шаг не отпускайте от себя вашего шалопая-клерка. А теперь идите.

Он махнул рукой. И я, поклонившись, вышел за дверь. После этого разговора я лишь укрепился в своем решении ничего не говорить Малевереру о ночном свидании королевы и Калпепера — этот человек не вызывал ни малейшего доверия. К тому же у меня было немало случаев убедиться в его неприязни. Вне всякого сомнения, он не упустил бы случая подложить мне свинью.

Выйдя во двор, я заметил, что ветер немного стих. Барак ждал меня у крыльца. Проходя мимо павильонов, я различил знакомую круглую фигурку в развевающейся длинной мантии. Это был мастер Крейк.

— У нас есть возможность разгадать еще одну загадку, — шепнул я Бараку.

Крейк зашел в церковь, и мы последовали за ним. Внутри царили шум и суета, конюхи сновали туда-сюда, во всех боковых капеллах горели кузнечные горны, под ногами валялись навоз и солома. При свете дня я разглядел, что стены разукрашены похабными рисунками, изображавшими грудастых женщин и мужчин с членами невероятных размеров.

— Куда запропастился Крейк? — спросил Барак, озираясь по сторонам.

— Наверное, поднялся на колокольню.

Взгляд мой упал на кучу обгорелой соломы, которая по-прежнему валялась у стены; убитого медведя, к счастью, давно убрали.

Подойдя к двери, ведущей на колокольню, мы осведомились у стражника, там ли Крейк. Он кивнул и пропустил нас. Поднявшись на несколько пролетов, мы обнаружили моего бывшего однокашника. Он сидел на табуретке, уписывая здоровенный ломоть хлеба с мясом, и смотрел в окно. Наше появление немало его удивило.

— Что привело вас сюда, мастер Шардлейк?

На губах Крейка играла приветливая улыбка, но в глазах вновь метнулись настороженные огоньки, которые я уже замечал прежде.

— С этими хлопотами мне трудно выбрать время, чтобы перекусить, — пояснил он, указывая на кусок хлеба с мясом. — Пришлось укрыться здесь. Заодно и на лагерь погляжу. Это зрелище никогда мне не надоедает. Удивительно смотреть на землю с такой высоты, словно ты птица и паришь в небе.

Я выглянул в окно и в свете угасающего дня вновь разглядел великое множество людей, суетившихся возле своих палаток. Кто-то просто сидел, кто-то играл в карты, кто-то наблюдал за петушиным боем. Тут и там горели костры, и ветер донес до меня запах дыма. В отдалении, за рядами повозок, несколько работников рыли новые выгребные ямы.

Крейк встал и подошел ко мне.

— Дерьмо и отбросы — вот самая большая проблема, — со вздохом изрек он. — Когда больше двух тысяч человек размещаются в одном месте, через пару дней оно превращается в огромную выгребную яму. Поля вдоль дорог, по которым проехал король, так загажены, что фермеры не скоро смогут их засевать. А если сбрасывать отходы в реку, вся рыба мигом передохнет. Увы, человек так устроен, что не может не гадить.

Я внимательно посмотрел на пухлощекое, сияющее приветливостью лицо и набрал в грудь побольше воздуха, готовясь к неприятному разговору.

— Мастер Крейк, я хотел бы кое-что с вами обсудить, — произнес я наконец.