Дэвид Дикинсон - Смерть в адвокатской мантии

— Ссор, даже мелких, у нас почти не бывало, но в тот день между нами произошло долгое, мучительное выяснение отношений. Понимаете ли, лорд Пауэрскорт, Алекс договорился с этой дамой провести вместе уик-энд. Насколько мне известно, впервые. Они собирались под видом семейной пары уединиться в каком-то загородном отеле на Темзе, хозяин которого был хорошим знакомым Алекса и не стал бы задавать лишних вопросов. Муж дамы в те выходные должен был уехать на медицинскую конференцию.

— Он врач?

— Да, он профессор, известный специалист в области каких-то там медицинских наук. Поэтому и вспыхнула ссора. Не из-за доктора, разумеется. Из-за Алекса и этой особы. Я знала, что он собирается делать. Я даже одобряла его план. Но когда этот план вот-вот должен был реализоваться, я не выдержала. Я плакала, кричала Алексу, что он предатель, что он губит наш брак и безжалостно разбивает мне сердце. Хуже всего было то, что он практически не отвечал мне. Человек, который прославился своим красноречием, едва проронил несколько слов. Когда скандал все же закончился, Алекс ушел спать на другую половину дома, а утром уехал очень рано. Так что, не приди я на следующий день к нему в лондонский кабинет, я больше не увидела бы мужа живым. Я должна была поехать, должна была сказать ему, — проговорила она срывающимся голосом, — что по-прежнему люблю его! И пусть он едет на этот уик-энд, пусть позабудет все брошенные мной накануне злые, оскорбительные упреки. Я терзалась, что так обидела его, что Алекс на меня сердится.

Она посмотрела на Пауэрскорта так, как будто он мог что-то изменить.

— Но зачем было таиться, переодеваться? Что мешало вам прийти к нему открыто? — тихо спросил он.

— Наверно, это глупо, — горько усмехнулась она, — но я боялась, что коллегам Алекса может быть известно о той, другой женщине. Возможно, кто-то из них видел его с ней, а сплетни там разносятся мгновенно. А может, всем уже известно и про поездку на уик-энд. Джентльмены ведь любят похвастаться своим успехом у милых дам… Меня все это очень смущало. Ну, я подобрала себе кое-что из одежды Алекса и отправилась туда. Как я боялась, что кто-нибудь со мной заговорит! Вернулась я без сил, буквально полумертвая.

«Кто же она, измученная жертва или все-таки убийца?» — размышлял Пауэрскорт, глядя на нее.

— Миссис Донтси, вы никого не встретили, входя в офис мужа? — спросил он. — Был там хоть кто-нибудь?

— Ни души, — покачала головой она.

— А мистер Донтси пил что-нибудь, пока вы были у него? Примерно без четверти шесть? — В воображении Пауэрскорта замаячил призрак виселицы.

— Пил, — внезапно побледнела Элизабет Донтси, — он пил «Шатонеф-дю-Пап». То же самое они должны были пить потом на банкете.

«Но Донтси до этого момента не дожил, — добавил про себя Пауэрскорт. — Стрихнин подействовал раньше. Яд, горечь которого, возможно, скрыла терпкость благородного красного вина».

— Миссис Донтси, это вы добавили в его бокал яд?

Элизабет Донтси, опустив глаза, молчала. «Чувствует себя виноватой? — думал детектив. — Или обиделась на мои слова?»

— Нет, — наконец промолвила она.

Теперь уже Пауэрскорт задумчиво отошел к окну. Того, что он услышал сейчас, было вполне достаточно, чтобы арестовать эту женщину. Дождь прекратился. Влажный туман прорезали лучи весеннего солнца. На траве меж деревьев вновь показались грациозные олени.

— В этом доме мне, похоже, приходится извиняться за каждый вопрос, — грустно усмехнулся он. — И все же я должен задать вам еще один, миссис Донтси, — бестактный, даже бесцеремонный. Что вы собирались делать в том случае, если бы та женщина действительно родила вашему мужу сына? — Про еще более сложный вариант с рождением девочки Пауэрскорт решил даже не заикаться. — Вы боялись, что мистер Донтси с вами разведется?

— Нисколько, — спокойно ответила она. — Алекс никогда бы этого не сделал. Он говорил мне, что муж той особы долго не проживет.

— Пожилой доктор? Он болел? Что-то неизлечимое?

— Не знаю, лорд Пауэрскорт, этого Алекс мне не говорил.

«О Боже! — мысленно охнул Пауэрскорт. — Неужели готовилось еще одно убийство? И Донтси со своей любовницей строили коварные планы столкнуть старика с лестницы или толкнуть под колеса поезда?..»

— А ваш супруг говорил, когда этот доктор уйдет из жизни? Через полгода? Через восемь месяцев?

— Мы это не обсуждали.

— Давайте пофантазируем, миссис Донтси. Не будем придумывать сказок, просто включим воображение, вы не против?

— Ну отчего же, лорд Пауэрскорт, я постараюсь вам помочь.

— Благодарю вас. Что ж, вообразим, что молодая женщина носит под сердцем ребенка. Муж ее умирает, причем умирает вовремя, до появления чада на свет. И вот, положим, рождается сын. Но как ваш супруг, оставаясь с вами, смог бы забрать его себе? Привезти и поселить мать с новорожденным здесь, в Калне, — мягко говоря, сложно. Хотя, быть может, дама была готова отдать ребенка отцу, чтобы тот растил сына вместе с вами?

Элизабет Донтси разглядывала свое обручальное кольцо.

— Алекс сказал, что потом решит, как быть. Он всегда действовал импульсивно.

Она совершенно сникла. Все эти тяжкие признания, видимо, совсем измучили ее. Пора было заканчивать визит. Вдруг она резко повернулась к детективу:

— А какое это имеет значение сейчас? Теперь все потеряло смысл. Алекса больше нет. И ничто на свете его не вернет.

Пауэрскорт взял ее за руку, холодную как лед, хотя они сидели у камина.

— Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам, миссис Донтси. Возможно, через несколько дней мне придется вновь вас побеспокоить. Но прежде чем я уйду… Еще раз простите меня, но это очень важно: мне нужен адрес той особы, с которой собирался провести выходные ваш супруг. И адрес кабинета ее мужа.

Впервые со времени их знакомства Элизабет Донтси покраснела.

— Наверно, будет проще, — сказал Пауэрскорт, понимая ее боль и смущение, — если вы просто запишете мне эти адреса.

Элизабет Донтси направилась к письменному столику возле окна.

Пауэрскорт, не читая, опустил записку в карман и развернул ее только в поезде на обратном пути в Лондон. «Доктор Риверс Кавендиш: Харли-стрит, 45». Фешенебельный адрес! «Миссис Кэтрин Кавендиш: Челси, Тэйт-стрит, 36». «А может, это Кэтрин Кавендиш отравила своего любовника? — размышлял Пауэрскорт. — Да нет, вряд ли. А вот доктор Риверс Кавендиш, которому под конец жизни наставили рога, вполне мог убить Донтси. Зная черепашью скорость предварительных дознаний в уголовных делах, он мог рассчитывать, что успеет скончаться, прежде чем его привлекут к суду. И вот еще что: любой медик прекрасно разбирается в ядах».

Сара Хендерсон думала об Эдварде. На часах было всего лишь начало десятого утра, а она уже передумала немало. Оказывается, ее пальцы могли стучать по клавишам и превращать стенографические закорючки в четкий машинописный текст, нисколько не мешая мыслям бродить где угодно. Сару занимало, собирается ли Эдвард сделать ей предложение, и если да, то когда же он на это решится. Вчера, под покровом вечерних сумерек, они провели сорок пять пылких и нежных минут возле фонарного столба на набережной. Тогда ей казалось, что она вот-вот услышит заветный вопрос. В конце концов, в словах «вы выйдете за меня замуж?» не было ни одного из трудных для Эдварда «бэ» или «пэ». Может, самой предложить ему поговорить серьезно? Но правильно ли это будет? Мужчины, по словам ее верной школьной подруги, у которой было два старших брата, а также опыт полудюжины почти состоявшихся помолвок, всегда рады пригласить тебя на прогулку, сходить с тобой в театр, обниматься и целоваться. Но стоит попробовать выяснить наконец отношения, как у них мигом тускнеет взгляд и обнаруживается масса неотложных дел. «Это даже не их вина, — объясняла подруга, — они просто так устроены. Вот мы же с тобой не можем часами глазеть на беготню по крикетной площадке или гонять в футбол?» Саре было о чем поразмыслить. Ну, например, где поселиться, когда они с Эдвардом поженятся? Она с самого раннего детства считала, что главное в замужестве — это возможность постоянно переставлять мебель в собственном доме. И тут, с дома, и начинались трудности. С одной стороны, нельзя оставить мать, с другой — несправедливо, чтобы Эдвард начал семейную жизнь рядом с больной тещей, которая будет каждый вечер донимать его, обсуждая очередное судебное разбирательство. Кроме того, Сара думала о профессиональной карьере Эдварда. Станет ли он после триумфа в деле Панкноула выступать на процессах или предпочтет прежнюю, тихую, кабинетную работу? Пока что в нем не заметно стремления к переменам…