Дэвид Дикинсон - Смерть в адвокатской мантии

Керк торжественно начал свою речь. На вчерашнем закрытом заседании он обосновал мотивы судебного преследования, сегодня же намеревался обличить главные из приемов мошенника, чтобы обрисовать присяжным картину преступления и подготовить их к перекрестному допросу. Разрабатывая стратегию обвинения, он посоветовался с Эдвардом, и они сошлись на том, что, хотя многочисленные детали бухгалтерских проводок, переоценки активов и прочая экономическая специфика в данном случае, безусловно, важны, они, скорее всего, пролетят мимо ушей присяжных. Поэтому решено было, исключив массу технических подробностей, втолковать им основные, наиболее понятные пункты аферы.

Керк излагал суть дела спокойно и внятно, без патетики. Он не был сторонником театральных эффектов, драматической жестикуляции и прочих приемов, которыми увлекаются некоторые адвокаты. Но через четверть часа произошло что-то странное. Голос его зазвучал все тише и неразборчивее, потом Керк покачнулся, с лица его градом покатил пот. В группе защиты возбужденно зашептались.

Сидевший там Чарлз Огастес Пью, самый элегантный если не в Лондоне, то, без сомнения, в этом зале, сегодня был в жемчужно-сером костюме итальянского покроя и шелковой нежно-голубой рубашке. Глядя на него, Пауэрскорт заметил, что адвокаты защиты начали обмениваться записками со своими поверенными. Эдвард встревоженно обернулся. По залу прокатился ропот: что случилось? Обвинитель пьян? Или это сердечный приступ?

Громким ударом молотка судья Вебстер призвал всех к порядку.

— Тишина! — гаркнул он, грозно глядя в зал. — Объявляется перерыв на пятнадцать минут. Если мистеру Керку не удастся закончить выступление, речь обвинителя продолжит его младший партнер.

Судья стремительно вышел. Двое служителей помогли Керку добраться до комнаты отдыха, третий побежал за врачом. Зрители, опасаясь потерять свои места и снова оказаться в хвосте очереди, не покидали зал. Помощники Керка лихорадочно листали толстый истрепанный справочник по судебному регламенту. Эдвард побелел как полотно — худший из его кошмаров становился явью. И пока он нервно переговаривался с клерком из своего бюро, Пауэрскорт подозвал одного из юных посыльных, болтавшихся по залу, готовых исполнить любое поручение.

— Вы знаете, где находится офис мистера Керка?

Парнишка кивнул.

— Бегите туда со всех ног и разыщите на самом верхнем этаже стенографистку Сару Хендерсон. Скажите, что вы от Пауэрскорта, что ее Эдварду придется выступать в суде и ей надо немедленно прийти сюда.

Курьер помчался исполнять поручение, а Пауэрскорт прислушался к словам клерка, который разговаривал с Эдвардом и старшим поверенным обвинения.

— Пока не выяснится, что произошло с мистером Керком, — говорил он, — его речь должен продолжить мистер Эдвард. Мы не можем просить отсрочки, нам ее не предоставят. Все адвокаты, принимающие участие в процессе, обязаны заменять друг друга в случае необходимости. Если мистер Эдвард не выступит, дело будет закрыто автоматически на основании нарушения процессуальных норм. Панкноула и компанию отпустят на свободу сегодня же, а поскольку вторично судить по тому же обвинению нельзя, мошенников уже никогда не привлекут к ответственности. А к адвокатам мистера Керка не обратиться больше ни один клиент.

Эдвард стоял, опустив голову. Он сейчас выглядел даже хуже своего занемогшего патрона. Пауэрскорт понял, что должен поддержать его, и взглянул на часы: до конца перерыва оставалось шесть минут.

— Эдвард, — он взял юношу под локоть, — это ведь вы составляли большинство вопросов для мистера Керка?

— Я готовил все, — уныло вздохнул Эдвард.

— Ну вот, видите. А теперь вам остается только произнести их вслух. Вы сможете, я нисколько не сомневаюсь. Подумайте обо всех, кто так хочет, так ждет вашей победы. Вспомните о своих коллегах, о ваших бабушке и дедушке, о леди Люси, Томасе, Оливии и близнецах — все они твердо знают, что у вас все получится. Подумайте о Саре, она с минуты на минуту будет здесь, вспомните, как ее матушка мечтала, чтобы вы выступали в суде.

— Но я же никогда не…

— Так что же? И у Наполеона когда-то было первое в жизни сражение, и великий Билли Грейс когда-то первый раз взмахнул крикетной битой, и Казанова когда-то впервые покорил женское сердце. Мы с Сарой будем болеть за вас, и вы, Эдвард, мы в это верим, выступите превосходно, просто блистательно!

Пламенная речь Пауэрскорта вернула немного краски на щеки Эдварда. Молодой человек сжал кулаки, до боли вонзив ногти в ладони. Пробежавший по залу гул возвестил о появлении судьи Вебстера. Эдвард глотнул воды и стал собирать свои тезисы. В этот момент повеяло знакомыми духами Сары, и вот она уже стоит рядом, с обожанием улыбаясь Эдварду. «Такая улыбка, — подумал Пауэрскорт, — способна оживить не то что мраморную, а даже бронзовую статую». Эдвард радостно улыбнулся верной подруге в ответ. Взволнованная Сара схватила Пауэрскорта за руку так крепко, как будто они оказались на борту тонущего корабля.

И лишь один человек в зале откровенно наслаждался всеобщим замешательством. Иеремия Панкноул, пока еще сидя на скамье подсудимых, радовался, что с арены удален хладнокровный и опытный обвинитель. Он поглаживал свое круглое брюшко, а бусинки его хищных глаз благодушно разглядывали юного прокурора. Ух ты, какой молоденький! Какой невинный и беспомощный! Иеремия напоминал голодного волка, который неожиданно обнаружил стадо сочных ягнят. И Пауэрскорт подумал, что Панкноул нарушил обещание, данное ему в Парадизе. Ну конечно же, он никогда не говорил со своими подельщиками о том, как бы прикончить детектива.

Судья Вебстер бросил гневный взгляд на шепчущихся в последних рядах зрителей.

— Заседание продолжается. Слушаем сторону обвинения. Начинайте, мистер Гастингс!

Пауэрскорт впервые услышал фамилию Эдварда. Что ж, звучит вполне солидно. Интересно, знала ли ее Сара? На мгновение ему показалось, что Эдвард даже не собирается вставать, тот сидел, словно пригвожденный к своему стулу. Но вот юноша все же медленно, очень медленно поднялся и повернулся лицом к присяжным. А может, подумалось Пауэрскорту, Эдвард давно мечтал об этом моменте, о том, что суровое испытание навсегда излечит его от заикания. Прошли еще несколько секунд долгой, невыносимо долгой паузы. Судья пристально смотрел на Эдварда. Панкноул дерзко улыбался, будто приветствуя соперника на гладиаторской арене. Присяжные застыли, словно загипнотизированные. Клерк схватился за голову. Пауэрскорт закрыл глаза.

— Уважаемые члены жюри! — чуть дрожащим, но вполне отчетливым голосом начал Эдвард. — Вы уже слышали о странной бухгалтерии в компаниях ответчика, мистера П-П… — глядя на подсудимого, Эдвард изо всех сил боролся с неподатливым «П», и наконец произнес: — П-П-Панкноула.