Ирина Глебова - Капкан для призрака

Уже служащие ипподрома прокатили мимо велосипеды спортсменов, уже толпа отхлынула, спеша к выходу, а Лиза все еще стояла, вцепившись пальцами в барьер, в желто-оранжевой шапочке Сергея Ермошина. Но вот она спрыгнула на землю, сорвала с себя шапочку и прижала ее к груди. Никогда в своей жизни девочка не была так невероятно счастлива, как в те минуты! И в те часы, и весь тот день. Вечером она была уже дома, в Белой Церкви. Ей очень повезло: в поезде она вновь встретилась с Фрайербергами, вот и получилось, что приехала, как и уехала, вместе с ними. Потому она даже не испытывала больших угрызений совести, ведь обмана почти что и не было!

Вот так Эльза видела Сергея Ермошина первый раз в своей жизни. Сейчас, через десять лет, она видит его второй раз. Аэроплан немецкого летчика Даммлера уже кружил над аэродромом, вся публика смотрела вверх – на то, как умело воздухоплаватель делает развороты и рискованные виражи. Эльза же почти не видела этого, потому что там, на летном поле, около второго аэроплана, ходил человек в кожаной черной куртке, со светлыми волосами, еще не спрятанными под шлем. Он был далеко, но Эльзе казалось – она узнает его, различает даже черты лица! Что с того, что она видела его один раз? Последние десять лет ее жизни он, Сергей Ермошин, незримо был рядом с ней.

Еще дома, в Белой Церкви, Лиза стала вырезать из газет и журналов все публикации о Сергее Ермошине. А там, где речь шла о спорте, часто упоминалось и о нем. Еще года два спортсмен ставил скоростные рекорды, а потом внезапно бросил велосипед и увлекся воздухоплаванием. Он стал летать на воздушных шарах! Это было совершенно новое и необычное занятие. Даже автомобиль в больших городах был исключительной редкостью, а в Белой Церкви его и не видели. А тут – человек летает по воздуху! Как можно такое представить?.. На размытых и бледных фотографических изображениях в газетах можно было все-таки разглядеть летящий объект, больше похожий на грушу, чем на шар. Под ним висела корзина-сетка, а в ней – крошечная фигурка человека. У Лизы замирало сердце – этой фигуркой был Он, самый отважный на свете человек! Как хотелось ей увидеть полет воздушного шара, но не довелось. Впрочем, вскоре Сергей Ермошин пересел на другой летательный аппарат – на аэроплан. Но в это время семья Лютцев, неожиданно получив наследство в Баден-Бадене, переехала в Германию. И однажды уже здесь, испытывая острую тоску по оставленной Родине, Эльза рассказала маме о своем давнем проступке – тайной поездке в Киев. Рассказала и показала все свои вырезки о Сергее Ермошине. Она была уже взрослой девушкой и с иронией говорила о своем кумире, о своей влюбленности. А поскольку секрета в том уже не было, она повесила у себя в комнате один очень хороший портрет Ермошина, вырезанный из журнала…

Аэроплан фон Даммлера побежал по полю и остановился в дальнем его конце. Два человека стали раскручивать винт на «ЕРе», потом отбежали, а аэроплан, казавшийся таким хрупким, бодро помчался на своих четырех маленьких колесах, два раза подпрыгнул и под крики и овацию публики поднялся в воздух. Что он только не выделывал, кружась над полем и восхищенными людьми! Ложился то на одно, то на другое крыло, низко проносился над полем и вдруг, задрав нос почти вертикально, уходил в небо! С какой легкостью его аэроплан совершал рискованные крены на виражах!

– Нет, Люсенька! – Викентий Павлович обернулся к жене, глаза его горели. – Этот парень не просто смелый авиатор, он талантливый конструктор! Ведь этот аэроплан он сам спроектировал, и видишь, какая у него легкость в маневрах? Куда до него немцу!

– Это все видят!

Люся была права: стадион ревел от восторга, в воздух летели шляпы. Викентий Павлович незаметно посмотрел на Эльзу. Девушка стояла, сжав перед грудью ладони, из ее приоткрытых губ не вырывалось ни звука, но она тяжело дышала, а глаза горели восторгом и счастьем.

«Вот, значит, как!.. – удивленно подумал Викентий Павлович. – Однако… Vitam regit fortuna. Жизнью управляет судьба… Не сыграть ли мне роль судьбы?»

Оба аэроплана уже стояли на земле. Но они готовились к одновременному взлету. Вот им запустили моторы, машины покатили по полю, почти синхронно оторвались от земли и по дугам стали расходиться в стороны, набирая высоту. Это было такое захватывающее и красивое зрелище, что далеко не сразу зрители увидели нечто необычное на самолете русского пилота. Сначала то в одном, то в другом месте раздались редкие вскрики, но вдруг, словно в одно мгновение, ахнули разом все. На одном из колес аэроплана «ЕР» висел, вцепившись руками и ногами, человек! Ни Викентий Павлович, ни Люся, ни, по-видимому, большинство из публики не заметили, как все произошло. Но Петрусенко догадался: один из тех механиков, кто раскручивал винт аэроплана, замешкался, отбегая, не успел увернуться от катящегося на него колеса, но успел прыгнуть и повиснуть на нем…

Самолет Ермошина, набирая высоту, стал сильно крениться, пошел неровными толчками. Ермошин глянул вниз и увидел «пассажира» на колесе. Увидел его и фон Даммлер из своей кабины. Он замахал руками, а потом, развернув свою машину, повел ее к аппарату Ермошина. Вся толпа на летном поле одновременно ахнула, когда немец прошел очень близко под колесами русского самолета. Люся вцепилась в рукав мужа:

– Боже мой! Чего он хочет?

– Он пробует снять того беднягу на свое крыло, – ответил Викентий, не отрывая взгляда от разыгрывающейся в небе драмы. – О, нет! Слишком рискованно!

Ермошин пытался выровнять свой аэроплан, но тот, сильно утяжеленный на одну сторону, шел рывками. В этот момент он как раз дернулся вниз и чуть не ударил по крыльям немца. Фон Даммлер резко отвернул и ушел в сторону. Все видели, как он отчаянно махнул рукой и направил машину на посадку.

– Смелый парень, – взволнованно сказал Петрусенко. – Но у него бы и не получилось помочь. Так что правильно он сделал: освободил воздушное пространство Ермошину для маневра.

Рядом кто-то сказал по-немецки:

– Как же русский сядет? Он ведь убьет этого парня и сам разобьется!

Другой, господин в котелке, ответил, спокойно пожав плечами:

– Сам он может прыгнуть с парашютом.

Эльза резко обернулась к говорившим:

– Нет, он этого не сделает! Он не бросит человека погибать!

– Тогда погибнут оба, – пожал плечами незнакомец. – Глупо…

Девушка была бледна, но на скулах полыхали лихорадочные пятна. Она лишь на мгновение отвела глаза от неба, но теперь вновь смотрела туда, сцепив зубы, стараясь не думать о только что услышанных жестоких словах. Вдруг Петрусенко решительно протянул Катюшу Люсе:

– Возьми. Стойте на месте.

И быстро пошел, лавируя между людьми, в ту сторону, где был проход на поле. Ни секунды не раздумывая, Эльза пошла за ним, хотя толком и не поняла, что же собирается делать Викентий Павлович. Они шли, но смотрели вверх, в небо. А там между тем происходило что-то невероятное. Авиатор лихорадочно привязывал какими-то ремнями руль к креслу. Время от времени он наклонялся и кричал что-то человеку, висевшему на колесе. Наверное, просил его держаться покрепче, обещал помощь. Но что же он мог сделать?