Ирина Глебова - Капкан для призрака

Но вот Ермошин соскользнул с кресла на нижнее крыло, отпустил руль и замер. Толпа внизу очередной раз ахнула: аэроплан летел сам, описывая плавный круг над летным полем. Но в то же время он заметно кренился и медленно терял высоту… Пилот стоял неподвижно лишь несколько секунд: убедившись, что аппарат держится в воздухе, он больше не стал терять драгоценного времени. Стал на колени, продвинулся к краю крыла и свесился вниз. Только тут люди увидели, что одна его нога за лодыжку тоже привязана ремнем к пилотскому креслу… Ермошин протянул руку вниз, к своему невольному «пассажиру». Но тот все так же оставался неподвижен, намертво обхватив колесо. Было видно, что летчик кричит ему, а самолет клонится набок все сильнее. И тут, в едином порыве, стоящие вокруг поля люди стали кричать:

– Дай руку! Дай руку!

Словно подчиняясь мощному импульсу, идущему с земли, перепуганный человек наконец-то отпустил одну руку и поднял ее вверх. Но он немного не дотягивался до пилота. Тогда Ермошин, натянув ремень до предела, почти полностью свесился с крыла и вдруг, резко подавшись вниз, схватил тянущуюся к нему руку. Крикнул что-то, и механик протянул ему вторую руку. Несколько мгновений они почти висели в воздухе, в эти же мгновения на земле тоже все затаили дыхание. Викентий Павлович и Эльза, бывшие уже недалеко от входа на летное поле, тоже застыли на месте. Они увидели, как Сергей Ермошин огромным усилием отбросил свое тело на крыло, упал на спину, перекатился, втягивая за собой второго человека. Одним движением отстегнул ремень со своей ноги и захлестнул его на поясе спасенного. А потом рванулся в кресло, схватил руль и вывел аэроплан из опаснейшего крена, выровнял его и пошел на посадку.

Что творилось с публикой, описать невозможно! Петрусенко и Эльза с огромным трудом пробивались несколько метров до входа на поле. Викентий Павлович быстро подошел к полицейскому обер-офицеру, протянул ему свои документы.

– Я ваш коллега, – сказал взволнованно. – Служащий российского полицейского департамента. И я – давний друг этого пилота, Сергея Ермошина. Надеюсь, вы позволите мне пройти к нему.

Офицер быстро просмотрел бумаги Петрусенко, оформленные на немецком языке, козырнул:

– Проходите.

Викентий Павлович оглянулся на Эльзу, стоящую в стороне и не сводящую с него глаз. Она по жесту офицера поняла, что разрешение получено, и непроизвольно рванулась вперед.

– Девушка со мной, – уверенно сказал Викентий Павлович, и офицер посторонился. Они побежали через поле к аэроплану, уже замедляющему свой бег по земле. Вот он остановился, Ермошин поднялся с кресла, шагнул к лежащему на крыле человеку, похлопал его по плечу. Потом необычно осторожно сошел на землю, сделал несколько странных шагов и вдруг упал.

С другого конца поля, от небольшого служебного помещения, бежали к русскому несколько человек, спешил к нему и Даммлер от своей машины. Но Петрусенко и Эльза уже были около него. Викентий Павлович быстро снял с головы Сергея шлем, расстегнул куртку. Летчик глубоко дышал. Викентий Павлович кивнул успокоенно:

– Физическое напряжение, сильное волнение, резкая смена высоты… Сейчас он придет в себя.

В это мгновение Ермошин открыл глаза. Первое, что он увидел, – лицо склонившейся над ним девушки. Нежное, взволнованное, оно показалось ему прекрасным. Он улыбнулся и пробормотал по-немецки:

– Лорелея… Не исчезай, пожалуйста, не убирай руки!

Эльза не убрала ладонь, которой поддерживала его затылок. От его голоса и улыбки у нее мгновенно отлегло от сердца, стало весело.

– Я не исчезну, не надейтесь, – ответила она ему по-русски. – И в пучину вас тоже не заманю!

– О! – Ермошин приподнялся на локте. – Это не Лорелея, оказывается, а сестрица Аленушка!

Эльза засмеялась. Они перебросились всего двумя фразами, но она уже поняла, что с этим человеком ей так легко и просто, словно знает его всю жизнь. Да ведь так оно и есть!

– Вижу, с тобой все в порядке!

Ермошин повернул голову на знакомый голос, воскликнул с радостным удивлением:

– Викентий Павлович! Просто чудеса! Вы-то здесь каким ветром?

– Все я тебе, Сережа, расскажу, еще успею. А теперь тобой займется доктор.

В этот момент подбежали другие люди, и среди них врач. Но Ермошин, уже сидевший на траве, тут же быстро заговорил:

– Со мной все в порядке, идите скорее к нему! – И махнул рукой в сторону аэроплана. Там все еще лежал неподвижно невольный воздухоплаватель. – Он жив и не травмирован, но в сильном шоке, ему нужна помощь, а не мне.

Он поднялся, опираясь на руку Петрусенко, сделал шаг и вдруг охнул, едва удержавшись на ногах. Лицо его исказилось от боли, но, поймав испуганный взгляд Эльзы, он попытался улыбнуться:

– Это ерунда: вывих или растянул связки. Не пугайтесь, милая Лорелея-Аленушка, и не оставляйте меня. Викентий Павлович, не дайте девушке исчезнуть!

Подбежал фон Даммлер, подставил Ермошину плечо. С другой стороны пилот опирался на Петрусенко.

– Меня зовут Эльза Лютц, – быстро сказала девушка. – Я не исчезну, а поеду с вами к врачу. У Викентия Павловича здесь жена и дочка, вы с ним увидитесь позже.

– Поезжайте, Лиза, – сказал Петрусенко. – И поговорите с доктором: возможно, Сергею понадобится лечение водами.

– Я тоже подумала об этом, – улыбнулась Эльза.

Ермошин, слушавший их быстрый разговор, засмеялся:

– А ведь я правильно угадал: вы именно Лорелея – вот уже и в водоворот меня заманиваете!

Часто бывает, что человек после дачного сезона или поездки на отдых к морю жалуется друзьям: «Скучал невероятно!..» У Викентия Павловича подобные разговоры всегда вызывали улыбку. Ему скучно не бывало никогда. Может быть, потому, что так устроен его ум: все происходящее вокруг – интересно. И во всем всегда можно найти необычное, потому что везде есть люди, а взаимоотношения людей – самая таинственная вещь на свете. Ну а уж здесь, в Баден-Бадене, необычных людей хватало!

Викентий, Людмила и Катюша с удовольствием выходили в город после обеда и гуляли до ужина. Именно в эти часы улицы городка, кафе и скверы заполнялись курортниками. Начинали работать курзалы, играли духовые оркестры и маленькие музыкальные группы из скрипачей, аккордеонистов и гитаристов, сновали тележки мороженщиков, продавцов воды и сладостей… Круговорот лиц и нарядов! Иногда это были национальные одежды – шотландские юбки, турецкие чалмы или черногорские плащи, иногда просто что-то экстравагантное, экстрамодное.

Отличительной чертой Баден-Бадена было то, что извозчиков здесь не особенно жаловали, в городе все ходили пешком. В кургаузах доктора прописывали всем курортникам непременные «променады» после принятия лечебных вод – для интенсивного обмена веществ. И народ гулял: по центральной улице, по городскому парку с многочисленными аллеями, дорожками и зелеными газонами. Катюше очень нравились эти прогулки – столько интересного было вокруг! Викентий и Люся развлекались тем, что ловили обрывки разговоров идущих мимо и навстречу людей и угадывали – на каком языке говорят.