Филип Гуден - Бледный гость

– Помедленнее, – взмолился я. – Я не могу ответить на все сразу!

Я только притворялся, что этот «допрос» меня утомляет. На самом деле я с удовольствием пустился в объяснения. Любой человек любит рассказывать о своем ремесле, а если нет, то у него и ремесла не имеется. Так я думаю.

– Что, еще не все? – спрашивал я. – Ты не оставишь во мне сил ни на что другое!

– Ну, Ник, еще немного. Еще один маленький вопросик! Вы все поедете в Уилтшир? Или кто-то останется в городе?

– Нет, мы не все поедем в Уилтшир, – отвечал я с легкой досадой. О чем она думает? О своих клиентах? – Шекспир, Бербедж, Хэммингс и большинство ведущих актеров остаются.

– Так-так, выходит, детишки предоставлены сами себе. Кто же о них позаботится?

Странно, но что-то подобное и мне пришло в голову, однако то, в какой манере это произнесла Нэлл, мне пришлось не по душе.

– Если ты имеешь в виду, что мы не способны позаботиться о себе сами…

– Я просто пошутила, Ник, – рассмеялась она.

– Смею заметить, мы едем в Инстед-хаус по личному приглашению лорда Элкомба! – заявил я пылко.

– Ну-ну, побереги силы на потом! – только и смеялась Нэлл.

– Я обижусь.

– Ну, тогда расскажи мне об этом своем «Кошмаре в летнюю ночь».

– «Сон в летнюю ночь».

– Сон. Вот видишь, как мало еще я знаю! И не забудь про свою роль!

Даже если Нэлл пыталась таким образом обратить все в шутку и успокоить меня, ей все равно было любопытно узнать о роли, которую я должен был исполнять. Интерес к театрам неизбежно был связан с родом ее ремесла, так что действием на сцене она обычно интересовалась мало. (Поначалу я как-то пытался настоять на том, чтобы она перестала искать клиентов среди актеров «Глобуса», но она ответила, что я не имею права вмешиваться в ее работу, как и она не имеет права вмешиваться в мою.)

Так что я, лежа плашмя на кровати и глядя на неровно оштукатуренный потолок, начал рассказывать о сюжете «Сна в летнюю ночь». Нэлл прикорнула рядом.

Я рассказал ей про Гермию и Лизандра, двух юных жителей Афин, которые влюблены друг в друга. Я сказал также, что исполняю роль Лизандра, тогда Майклу Донгрэйсу отведена роль Гермии. Все бы хорошо, да только вот суровый отец Гермии, Эгей, подыскал дочери другого жениха, Деметрия. Этого самого Деметрия любит девушка по имени Елена. Гермия и Лизандр бегут в афинский лес; Деметрий устремляется за ними, а за Деметрием – безнадежно влюбленная Елена. Намечается любовная неразбериха! Потому что в этом зачарованном лесу обитают Оберон и Титания, король и королева фей и эльфов, они любят друг друга, но постоянно ссорятся, как и обычные смертные.

– Непростой сюжет, – заметила Нэлл.

– Так и задумано, – ответил я, понимая, что и без того все упрощаю для ясности. – Я же говорю, это любовная путаница. Не разберешься, пока не поймешь.

Нэлл выскользнула из постели, и я подумал, что она направилась к ночному горшку в углу. Впрочем, я ошибся: она что-то искала на столе, среди разбросанных в беспорядке бумаг. Через пару минут Нэлл вернулась и помахала чем-то белым перед моим носом.

– Напиши, – сказала Нэлл, держа в руках лист бумаги и огрызок карандаша.

– Что?

– Я так легче пойму, если ты мне напишешь.

– Ты же читать не умеешь.

– Ну, я не совсем безграмотна. – Похоже, мои слова ее задели. – Кое-кто дает мне уроки.

Вот это новость!

– Кое-кто?

– Ну да, кое-кто из… сестер.

Нэлла имела в виду кого-то из своих подруг из притона. Шлюха-педагог! Господи, спаси нас, подумал я и прогнал возникший передо мной непристойный образ прочь.

– Тебя мог бы учить и я, я предлагал.

– Ну, ты ведь воспринимаешь меня такой, как я есть?

– Конечно.

– Необразованной и неграмотной?

– Ну… не совсем… если ставить вопрос таким образом.

– То есть ты бы хотел, чтобы я изменилась?

– Немного, да.

– Вот видишь! – торжествующе сказала Нэлл. – А теперь напиши имена героев из твоего «Кошмара».

Во избежание дальнейшей дискуссии я сел и быстро набросал на бумаге имена героев, указал стрелочки и сердечки, чтобы стало ясно, кто в кого влюбляется и с кем остается. Потом, чтобы уж довести дело до конца, я добавил еще несколько второстепенных героев.

Когда я закончил, Нэлл схватила бумагу и пристально ее изучила.

– Так. Ли… за… Лизандр. Это твоя роль. И он обведен сердечком с… ммм… Гер… с Гермией! Значит, это та, в которую ты влюблен. А вот это Де… мет… рий, ясно, и Елена. Стрелочка указывает, что она влюблена в Деметрия.

Я рассказал еще про Робина Озорника, и на этом урок был окончен. Правда, мы еще посмеялись над именами некоторых персонажей и наконец поставили на обсуждении «Сна» точку.

Позже мы вышли на улицу. Было еще светло. Если честно, я не любил показываться в обществе Нэлл там, где собиралось много людей. Особенно если на ней было платье, как сейчас: слишком откровенное и красное. Другими словами, выдававшее род ее занятий. Думаю, это объясняется двумя обстоятельствами: я не хотел, чтобы меня принимали за одного из ее клиентов, и, кроме того, сомневался, что смогу препятствовать ее промыслу. Если уж она продолжала искать клиентов в театре, то и о запрете выходить на улицы речи быть не могло.

Когда мы расставались, Нэлл проявила необычайную нежность. Возможно, потому, что нам предстояло увидеться еще не скоро. Первый раз я выезжал за пределы Лондона с тех самых пор, как прибыл сюда в 1599 году. Нэлл тоже была из провинции. Как и я, она искала удачи в большом городе. Думаю, это одна из причин, которые сблизили нас.

– Я сохраню твой листок, – сказала она, поцеловав меня в щеку.

Я не сразу сообразил, о чем она говорит.

– Когда буду думать о тебе и о том, чем ты там занимаешься, я посмотрю и сразу вспомню, что ты влюбился в этого мальчишку, которого зовут Гермия.

– Преуспеть в чтении тебе это не поможет, – сказал я.

– Хорошего тебе «Сна», – попрощалась Нэлл. – Видишь, я запомнила название.

Как потом выяснилось, слово «кошмар» подошло бы гораздо больше.

Солнечные лучи проглядывали сквозь высокие окна и падали на дубовый паркет зала, где мы репетировали. Я сидел в стороне, не занятый в действии, и образ Нэлл, идущей по улице, ее платье из тафты, яркое, как огненное пламя, мерцающее в вечернем свете, маячили у меня перед глазами.

Томас Поуп раздавал ценные указания по поводу последней сцены Лоренсу Сэвиджу и остальным, кто получил роли ремесленников – ткача по имени Моток, столяра Пилы и так далее. Поуп считал, что дельному совету всегда есть место, даже если это касается сцены, которую предстоит репетировать уже в десятый раз. Он был полной противоположностью Синкло. И говорил он все как есть, не раздумывая, будет ли это уместно. Репертуар его составляли комедийные роли (в «Сне» он играл Пака, шута Оберона и изобретательного интригана). Однако к мнению его прислушивались, он умел дать хороший совет и, если требуется, указать на промахи, при этом не обидев. Поэтому он был просто незаменим и как «предводитель» на время поездки, и как руководящий нашей постановкой.