Николай Анисин - Кремлевский заговор от Хрущева до Путина

Пропагандистская кампания, стартовавшая по инициативе ученого с мировым именем Петра Капицы, была, безусловно, стране нужна. Не будь ее — не укрепилась бы вера наших ученых и инженеров в собственные творческие силы и мы бы, возможно, не сделались первыми на планете в освоении мирного атома и космоса. Но Сталин в пору его переписки с Капицей был уже озабочен не только подъемом духа творцов, но и подрывом основ сотворенного им государства. И поэтому в марте 1947-го во всех министерствах и ведомствах СССР он учреждает суды чести по борьбе с антипатриотизмом, низкопоклонством перед Западом и космополитизмом. Эти суды были призваны вычищать из управленческих структур тех, кто названные выше наклонности проявляет. И лиц какой национальности среди вычищенных антипатриотов и космополитов оказалось две трети? Правильно: еврейской. В 1947-м редкий государственный служащий не знал двустишья:

Евгений Петрович перевернул страничку его блокнота:

— Весной того же 1947-го первые лица СССР на даче Сталина обсуждали ближневосточный вопрос: истекает действие международного мандата Великобритании на управление Палестиной. США настаивают на том, чтоб мандат не продлять, а ввести над Палестиной протекторат Организации Объединенных Наций, некоторые же страны предлагают разделить Палестину на два самостоятельных государства — арабско-палестинское и еврейское. Какую позицию в ООН занять советской дипломатии? Евреев в Палестине гораздо меньше, чем арабов. Для евреев Палестина историческая родина, для арабов — натуральная. Евреев в Палестину, к холму Сион, упертые деятели сионизма начали созывать всего с полвека назад, арабы в Палестине живут 13 веков. В принципе евреев от Сиона следовало бы гнать прочь — Израильско-Иудейское царство там исчезло 2500 лет назад, и хватит тщиться его аналог возродить. Но за палестинскими евреями — их богатые и влиятельные соплеменники-сионисты в разных странах мира. Выгнать евреев-сионистов из Палестины нельзя, потакать их претензиям на собственное государство тоже нельзя — несправедливо. Так пусть евреи пока поживут вместе с палестинцами-арабами, и пусть отношения между ними выясняет назначенный ООН генерал-губернатор Палестины.

Допив из чашки остаток холодного уже чая, Евгений Петрович вопросил меня:

— Вы уловили, что я вкратце изложил вам эдакое коллективное мнение собравшихся на сталинской даче?

— Вполне.

— Ну а кто-то из окружения Сталина мог иметь особую позицию и высказаться за создание в Палестине арабского и еврейского государств?

Я потер указательным пальцем лоб:

— Трудно угадать. Но, насколько мне известно, член Политбюро ЦК, заместитель председателя Совета Министров СССР и союзный министр иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов очень любил свою жену Полину Семеновну Жемчужину-Карповскую. А она, дочь еврея-порт- ного, где-то я читал, питала страсть к идее сионистов — собрать всех евреев на исторической родине. И, возможно, Молотов, даже не ведая, чего желает Сталин, мог осторожно из любви к супруге пролопотать нечто в духе ее сионистских настроений. У остальных сталинских деятелей — от Берии до Маленкова — не было заинтересованности в Израиле — ни личной, ни служебной. Я не прав?

— У вас, — распрямил спину Евгений Петрович, — весьма здравая логика. Да, в окружении Сталина за создание Израиля ратовал только Молотов. Но его довод — мы посодействуем мировому сионизму, вреда от этого нам не будет, а польза возможна — никто из членов Политбюро всерьез не воспринимал. И, тем не менее, все они вынуждены были согласиться с Молотовым, потому что свой резон в государстве Израиль увидел Сталин.

Весной, летом и осенью 1947-го советские дипломаты, опираясь на толстые кошельки сионистов США, уламывали американских коллег и обрабатывали дипломатов других стран. И в канун зимы — 29 ноября — ООН приняла резолюцию № 181: ликвидировать британский мандат на управление Палестиной и образовать на ее территории два независимых государства — собственно Палестину и Израиль.

Ну а теперь подведем итог ранее нами сказанному. В марте 1947-го Сталин запускает ущемляющую советских евреев кампанию по борьбе с антипатриотизмом и космополитизмом и тогда же дает установку — сломать сопротивление США и Великобритании и преподнести евреям всего мира их собственное государство у священных для них древнеиудейских развалин. Между этими двумя решениями Сталина — прямая связь: жизнь евреев в СССР надо делать все более морально несносной, но надо и обеспечить им исторически и религиозно привлекательное прибежище — не по нраву вам, товарищи евреи, в Стране Советов, перебирайтесь в Израиль — на Землю Обетованную, о которой каждому из вас талдычили с детства.

— Мои изыскания книжные, — Евгений Петрович накрыл ладонью свой блокнот, — позволили мне убедиться: весной 1947-го Сталин уже не сомневался — как в СССР следует решать еврейскую проблему. Но абсолютно ясно ему было и то, что эта проблема сложна чрезвычайно. Евреи пронизывают всю жизненно важную плоть государства, и все действия по их выдавливанию на Ближний Восток должны быть тщательно скрыты и мастерски проведены. В советчиках по стратегии и тактике решения еврейского вопроса Сталин не нуждался, но ему были необходимы толковые исполнители его замыслов. И вот в мае 1947-го Жданов, осведомленный о намерениях Сталина в отношении евреев, представляет ему Щадова. Полюбуйтесь, он — природный русский, он — внук ученого антисемита и имеет глубокие знания о евреях, он — бесстрашный офицер, готовый к любому приказу, и, наконец, он — неизвестный ожидовленной властной верхушке человек. Следовательно, его инкогнито можно внедрять в нее для выполнения деликатных поручений.

Евгений Петрович умолк, потом, кашлянув, устремил на меня ничего не выражающий взгляд и вдруг озадачил:

— Как вы считаете, чем могла завершиться встреча Сталина со Щадовым?

— Уверен, что не рукопожатием. Сталин через словесное представление определял суть человека и никогда впервые не принимал того, кому не давал новой роли. А, по вашим словам, Щадов был зачислен в канцелярию Сталина, и, стало быть, рукопожатие ему не полагалось — с личным своим персоналом Сталин за руку не здоровался и не прощался.

Мой ответ Евгения Петровича явно не устроил, и на его лице впервые мелькнуло нечто эмоциональное. Он, так мне показалось, с досадой поправил очки, а затем изрек:

— Доверенный человек Жданова, Анна Павловна, познакомилась со Щадовым летом 1947-го. И сразу после знакомства при случайной встрече на улице получила от него в подарок букетик ландышей. Значит, тем летом Щадов уже имел доступ в ЦК и другие инстанции. Но, согласно данной нам устной справке из архива с фондами сталинской канцелярии, он стал ее сотрудником в ноябре. В каком же статусе Щадов пребывал почти полгода и где получал зарплату? Для Анны Павловны и ее коллег в ЦК партии он был просто полковником. Но к званию действующего военного всегда прилагается должность. И Щадов уже с мая вступил в новую должность. Какую?