Элизабет Редферн - Музыка сфер

Дэниэль догадался, что в эту ночьего хозяин больше не станет наблюдать звезды, и уже приготовил ему ванну в спальне. Мальчик зажег свечи, а также и огонь, чтобы согреть знобкий воздух. Теперь он ждал, чтобы помочь Александру, но в его широко раскрытых глазах все еще прятался страх, вызванный ночным посещением.

— Все хорошо, мой милый, — ласково сказал Александр. — Этот человек не может причинить нам вреда. Но я сожалею — так сожалею! — что он испугал тебя. Ты, должно быть, устал. Тебе следует лечь спать.

Он разделся и опустился в теплую воду, как всегда, испытывая отвращение к дряблым белым складкам на своем животе, к своим тощим ногам. Он подумал, что Дэниэль ушел спать, но мальчик вернулся с маленьким глиняным сосудом в руке. Молча Дэниэль откупорил сосуд и начал втирать мазь в напряженные плечи своего хозяина. Александр чувствовал, как пальцы мальчика разминают ноющие узлы усталости.

— Я думал, вы утомились, — сказал Дэниэль своим кротким голосом. — Теперь стало легче?

Александр благодарно вздохнул.

— Да. Да, очень помогло, благодарю тебя.

Он купил Дэниэля, когда торговое судно, на котором он служил штурманом, девять лет назад зашло в гавань Маврикия на длинном пути к Индиям. Карьера Александра тогда уже клонилась к закату, иначе он не нанялся бы на этот более чем непотребный корабль.

В гавани Порт-Луиса они задержались на несколько дней для починок. Большинство команды коротало время, напиваясь до бесчувствия под жарким солнцем. Александр, изнемогая от скуки, забрел на рынок и там он увидел мальчика, не старше семивосьми лет и маленького для своего возраста. Его, несомненно, били, морили голодом и подвергали другим насилиям. Александр испытал что-то вроде гнева, который придал ему мужество. Он свирепо торговался с хозяином мальчика и купил его за несколько монет. В том, что офицеры на судах вроде этого обзаводились личными рабами, ничего необычного не было. И Дэниэль стал рабом Александра, хотя он предпочитал называть его слугой. Мало-помалу мальчик научился доверять ему, и его раны зажили.

Мальчик был красив — смуглая кожа, темные широко посаженные глаза, все еще до конца не утратившие доверия к людям. Как просто было бы предать это доверие! Александр мог бы неплохо подзаработать, еженощно продавая его во время долгого обратного плавания в штилевую погоду, когда ветры не задували, чтобы наполнить их паруса, а вверху с ясных теплых небес им сияли Южный Крест и указывающие на него Альфа и Бета Центавра, напоминая им, что они тут чужие, выговаривая им за медлительность. Моряки, изнывая от скуки и безделья, предавались под насмешливыми звездами многим животным гнусностям. Но Александр оберегал Дэниэля от них, сытно кормил его, накладывал мазь на его болячки, учил его началам грамоты и математики и наглядно объяснял ему чудеса неба. К своему удовольствию он нашел в мальчике способного и любознательного ученика, и когда плаваниям Александра пришел конец, Дэниэль остался с ним.

К решению расстаться с морем Александра в конце концов понудил не только артрит, уже начавший глубоко въедаться в его кости, но и — что было даже еще более серьезно — порча зрения. Для старых судов, на которых он плавал, навигаторское искусство все еще опиралось на положение Солнца. Александр как мог оберегал глаза, неизменно пользовался астролябией, определяя положение Солнца в зените, и все-таки начал слепнуть на правый глаз. Воспользоваться левым значило бы, что и этот глаз неизбежно стал бы таким же незрячим, молочно-белым, как и правый, и потому Александру пришлось смириться с тем, что его морская карьера завершилась.

Когда-то, прежде чем заняться навигацией, он успешно изучал музыку. И, уйдя на покой, решил стать учителем музыки и органистом и на эти скудные заработки смог поселиться в одном из деревянных оштукатуренных домиков возле церкви, где играл во время служб и настраивал колокола. Дэниэль жил с ним, его слуга и дорогой его сердцу друг.

Теперь Дэниэль опять протянул руку за сосудом, но Александр, заметив, что мальчик падает от усталости, остановил его, ласково сказав:

— Нет, мой милый. Не надо. Ты устал. Ложись спать, остальное предоставь мне.

Дэниэль наклонил голову и молча убрал сосуд. Александр следил, как Дэниэль выкатывает из-под его, Александра, кровати свое низенькое ложе на колесиках в угол, готовясь ко сну, и внезапно понял, что на несколько драгоценных секунд совсем забыл про своего брата Джонатана.

Рано на следующее утро Джонатан Эбси, крепясь против солнечного света, прошел пешком от Брюер-стрит по Хеймаркету и мимо Кингс-мьюз до Уайтхолла. Шагая по таким знакомым улицам, он все больше убеждался, что никогда еще не видел Лондона в столь боевой готовности. Солдаты из Тауэра и из казарм при Сент-Джеймском дворце попадались ему на глаза повсюду, придавая широко обсуждаемой возможности вторжения дополнительную реальность. А на плацу перед казармой конной гвардии выстроился батальон пехотинцев, чьи ало-белые мундиры выглядели особенно ярко на фоне классически серого каменного фасада. Перед строем медленно проезжали офицеры на прекрасных конях. Джонатан остановился, глядя на них, пока не раздалась команда, и солдаты не замаршировали в слепящем солнечном свете в сторону Сториз-Гейт и Вестминстера.

Эти солдаты составляли цвет лучших полков. Прочие на лондонских улицах в подавляющем большинстве были необученными новобранцами, желторотыми юнцами, заманенными в армию опытными офицерами-вербовщиками. И в довершение — тюремная голь, соблазненная обещанием помилования. Джонатан слышал, что Уильям Питт недавно заявил в парламенте о необходимости безотлагательно набрать еще пятнадцать пехотных батальонов ввиду угрожающей стране опасности.

Однако Джонатан, как и многие другие, задавался вопросом, а где удастся отыскать все эти пополнения? А еще он подозревал, что и тридцать батальонов пехоты не возместят недавних катастрофических потерь во Фламандской и Вест-Индской кампаниях.

Ступал он осторожно. Тело все еще ныло от побоев, которые он вытерпел за «Ангелом» две ночи назад, а кожа вокруг глаза темнела синяками. Накануне днем он побывал у лекаря проверить, не сломаны ли ребра. Узнал, что нет, но все равно болели они чертовски.