Клод Изнер - Тайна квартала Анфан-Руж

В тусклом свете оставленной дворецким свечи он принялся разглядывать корешки книг, выстроившихся на полках. Библия, молитвенники, трактаты по теологии. Антуан дю Уссуа пожал плечами, вынул из кармана записную книжку и нацарапал:

Я на месте. Хотелось бы знать, по верному ли следу я иду. Удастся ли мне опередить Д.? Если да, то я буду первым, кто докажет существование…

Он вдруг замер, снова пораженный мыслью, посетившей его вчера в отеле «Бэлморал»: куда подевался первый дневник, тот, что он вел на Яве? Сбил ли он с пути его ?

«Нет, он должен быть на дне сундука или в саквоя…»

Потайная дверь открылась, и перед ним появилась миниатюрная фигурка в розовом муслиновом платье, причесанная на манер мадам Помпадур. Антуан словно спустился по лестнице времени в эпоху правления короля Георга III, которую, вероятно, застала, хотя бы в младенчестве, эта хрупкая, крошечная старушка. Свистящим шепотом, напоминающим шипение кипящего чайника, она объявила, что леди Пеббл изволит принять его. А потом, подхватив свечу и не обращая более внимания на гостя, торопливо зашаркала по длинному мрачному холлу с портретами на стенах. Изображенные на них лица были на редкость неприветливы. Антуан заметил в дальнем конце холла массивную лестницу, по которой старая служанка взобралась с беличьим проворством. Не спуская глаз с розового пятнышка, терявшегося в полумраке, гость последовал за ней, стараясь не споткнуться на ступеньках, и вскоре оказался перед двойными дверями, которые распахнулись, словно по волшебству.

В комнате среди чиппендейловской мебели и огромных ваз китайского фарфора вполоборота к нему восседала, словно на троне, в кресле на колесиках пожилая женщина, поглаживая сиамского кота, примостившегося у нее на коленях. На круглом столике горела керосиновая лампа, рядом лежал ворох газет и книг. Хозяйка отпустила служанку и развернула кресло. Взглянув в ее мертвенно-бледное, некрасивое лицо, на котором живыми казались только глаза, Антуан дю Уссуа почувствовал замешательство. Создавалось ощущение, что эта женщина видит его насквозь. Она долго и пристально изучала гостя. Веки дрогнули, на сморщенных сухих губах мелькнула улыбка, и она дала ему знак подойти ближе. Ее высохшее тело было закутано в шаль с кистями, прическу покрывала ажурная мантилья, крупная жемчужина на бархатной ленте свешивалась на лоб. Старуха сидела неподвижно, словно будда, и лишь ее ладонь двигалась по спине кота.

Леди Пеббл, в свою очередь, с любопытством рассматривала подтянутого, загорелого мужчину. Короткая бородка и закрученные усы делали его похожим на д’Артаньяна. Она представила себя молодой, красивой и здоровой в объятиях этого пленительного незнакомца, но в сказочное видение тут же вторгся образ ее покойного мужа, толстяка лорда Пеббла.

«Опомнись, Фанни! — мысленно сказала себе она. — Ему лет сорок, а тебе — шестьдесят пять. Он тебе в сыновья годится. Ты просто жалкая развалина с сердцем мидинетки…».

— Я редко принимаю гостей, — произнесла она вслух по-французски. — Вашу просьбу я выполняю в память о моем покойном брате. Какова же цель вашего визита?

Она не предложила ему сесть, и он переступил с ноги на ногу.

— Как вам известно из моего письма, я приехал из…

— Увы, я вынуждена вас разочаровать. Этого предмета у меня больше нет. Как единственная наследница брата, я согласно его воле передала в музеи… Тэби, да что это с тобой?!

Кот внезапно встал у нее на коленях и уставился в окно, учуяв незнакомый, враждебный запах. Потом вспрыгнул на подлокотник кресла и застыл, всматриваясь в сумрак и вслушиваясь в шорохи. И разглядел человека, который цеплялся за выступ кирпичной стены у водостока.

Тэби бросился в глубь комнаты и спрятался у очага. Леди Пеббл решила, что в поместье опять завелись крысы. Нужно сказать Дженнингсу, чтобы избавился от них.

— На чем я остановилась?

— Вы передали в дар музеям…

— Ах да, музеи и научные институты получили немалые денежные суммы и коллекцию гербариев, собранных моим братом. Что до личных вещей, то я передала их его ближайшим друзьям.

— Могу ли я поинтересоваться, кто получил предмет, упомянутый в моем письме? Это чрезвычайно важно, — настаивал Антуан дю Уссуа.

— Разумеется, я располагаю сведениями о бенефициаре. Он живет в Париже, вы можете связаться с ним. Я дам вам его адрес.

Она огляделась, нашла на столике конверт и, протянув его Антуану, позвонила, вызывая служанку.

— А теперь, любезный господин, моя камеристка вас проводит.

Антуан испытывал противоречивые чувства: он был рад, что поиски подходят к концу, и в то же время разочарован — ведь он рассчитывал переночевать в «Бруэм Грин», а теперь придется тащиться обратно в Эдинбург по этим ужасным дорогам!

«Прощай, прекрасный д’Артаньян, — думала леди Пеббл, придвигаясь к огню. — Интересно, зачем тебе понадобился этот отвратительный предмет? Джон, царствие ему небесное, говорил, что, по слухам, эта штука приносит несчастье, хотя сам считал это вздором…».

Пока она задумчиво вглядывалась в горящие поленья и причудливую игру пламени, Тэби, весь взъерошившись, наблюдал, как за оконную раму ухватились чьи-то руки в черных перчатках; затем показались голова, плечи, ноги… Человек бесшумно спрыгнул на ковер и подошел к леди Пеббл, сидевшей к нему спиной. Тэби увидел, как блеснула сталь револьвера. Прогремел выстрел. Хрипло мяукнув, кот бросился под шкаф.

Лондон, 7 апреля, четверг

У Айрис ныли усталые ноги, но она не осмеливалась сказать об этом Кэндзи. Вот уже полчаса они бродили по кладбищу Хайгейт под резким ледяным ветром. Наконец отец и дочь остановились перед камнем с лаконичной надписью, высеченной на розовом мраморе золотыми буквами:

Глаза у Кэндзи наполнились слезами, плечи задрожали. Он поспешно отвернулся и снял цилиндр, купленный на время пребывания в Лондоне. Перед его мысленным взором встал хрупкий образ Дафнэ, какой он увидел ее впервые в библиотеке на Слоан-сквер, — когда был всего лишь приказчиком у ее супруга. Он вспомнил их платоническую влюбленность, мимолетные улыбки, легкое касание рук. Дафнэ решилась на близость с Кэндзи лишь через полгода после смерти мужа. Их тайная связь длилась десять лет и принесла драгоценный плод — Айрис.

Кэндзи украдкой смахнул слезы и оглянулся на дочь. Зябко кутаясь в плащ, Айрис осыпала могилу лепестками роз. Он подумал, что ее необычная красота всегда будет напоминать ему о словах Дафнэ: «В нашей дочери соединились Запад и Восток. Я так хочу, чтобы она была счастлива!..». Знай он, что в эту минуту мысли Айрис заняты неким белокурым молодым человеком, служившим в его, Кэндзи, книжной лавке, был бы не просто разочарован, но пришел в ярость.